Сергей Алексеев - Крамола. Книга 2

Милиционер спрятал пистолет и стал шарить по траве, отыскивая стреляную гильзу. Загулявшие мужики, заслыша вой сирены, россыпью бросились по лесу. Рыбаки отступили от ворот. Толпа расступилась, пропуская машины, въезжающие на бетонную площадку. И как только выключили моторы, стало так тихо, что все услышали шум сосновой хвои над головой и пение вечерних птиц. В это время Деревнин увидел, что от дома идет Кирюк. Идет неторопливо, словно на прогулке, лишь легкое подергивание ног выдает волнение. Так некоторые гордецы идут к стенке…

Деревнин сжал кулаки, чтобы погасить волнение. Пробил, пробил час! Дожил ведь, дождался!

В широкую лоджию вышли какие-то люди, в основном пожилые, степенные, и один среди них оказался военным. Только из-за расстояния не отличить, в каком звании.

Кирюк остановился по ту сторону ворот, заложил большой палец в карманчик жилета. Держался спокойно, независимо, показалось, даже с ухмылкой.

Вдруг Деревнину подумалось, что Кирюк наверняка бы струсил, если бы его подвести к воротам конюшни и включить свет. Заорал бы, стал упираться и просить пощады. Не такие орлы на коленях ползали! Странное было дело: чем невзрачнее человек, тем спокойнее шел в конюшню. Ладно там бывшие офицеры-дворяне, священники — в этих порода норов свой показывала. Но ведь на другого глянешь — сморчок, в чем душа держится. Видно же, смерти люто боится, а идет! Да как идет!

Деревнин часто думал подобным образом. Чтобы составить для себя представление о человеке, он как бы мысленно вел его расстреливать, и тогда ясно вырисовывался характер. Однако тут он усомнился, глядя на Кирюка: кто его знает? Времени-то много прошло. Что, если успели вырасти и воспитаться, будучи при власти, новые люди? Наподобие священников или тех же родовитых дворян?

— Что вы тут устроили, Деревнин? — брезгливо спросил Кирюк.

— Хорошо живешь, слуга народа! — сразу взял высокий тон Деревнин. — Тишина тут, покой, птички поют над головой. И домик — слава Богу!

Он оглянулся на мужиков. Те стояли молчаливые, с не прошедшим еще возбуждением и азартом на лицах, но в глазах уже возник легкий, летучий испуг. Никто и никогда так с секретарем не разговаривал. Неслыханная дерзость творилась при народе! Как бы то ни было — власть все-таки, и большая. Уважительнее бы надо…

— Давайте ближе к делу! — отрезал Кирюк. — Лирика потом.

— Действительно, лирика! — подхватил Деревнин. — Можно так жить. Отгородиться от народа стальным забором и жить! А пишете, народ и партия едины!

Он спиной чувствовал, как все медленнее и беззвучнее дышат люди. «Ничего! — со злостью подумал он. — Пускай привыкают! Пускай смелеют! А то привыкли как бараны!..»

— Короче, — сдерживаясь, поторопил Кирюк. — Излагайте суть.

— Короче не выйдет! — заявил Деревнин. — Вы тут засели, уединились и гуляете, — он кивнул на людей, стоящих в лоджии. — А там из берега трупы валятся. Да, я говорю про монастырь!

Он сделал паузу, но показалось, Кирюк даже несколько расслабился. Будто про себя облегченно вздохнул. «Ах ты! — мысленно воскликнул Деревнин. — Пожалуй, бы, не сломался! Сам бы еще и свет включил!»

Был один такой: как подошла очередь, оттолкнул стрелка от рубильника, воткнул его сам и спокойненько вошел в конюшню.

— Чьи трупы? — с намеком спросил Кирюк. — Кто их туда положил?

— Я положил, я! — с вызовом сказал Деревнин. — Кто бы их ни положил — при тебе они из могилы встали. Тебе их и хоронить.

Кирюк понял, что намекать не следует. Невыгодно сейчас, когда за спиной старика стоят люди и ловят каждое слово. Он глянул поверх головы Деревнина: по дорожке мчалась машина начальника милиции. Деревнин обернулся, лишь когда Березин шел к воротам, рассекая толпу. Привратник бросился к калитке.

Березин поравнялся с Деревниным, остановился на мгновение и глянул озабоченно, словно спросить хотел: как ты тут? Все ли хорошо? «И ты явился, сосунок, — подумал Деревнин. — Ничего, и тебе достанется. Погоди, мечтаешь барана на голову получить? Будет, будет тебе папаха…»

Березин поздоровался с Кирюком за руку, и тот приказал привратнику не запирать калитки.

— Заходите ко мне, Деревнин, — предложил он. — Смелее, что же вы?

— Нам через решетку сподручнее говорить, — отпарировал Деревнин. — Мне с народом ловчее, чем с тобой. Да мне и скрывать нечего. Меня простили.

Люди за спиной будто и вовсе перестали дышать. Оперуполномоченный подошел к Березину и о чем-то тихо заговорил.

— Рабочих людей взбаламутить — храбрый, под прикрытием несведущих секретарю горкома хамить — храбрый, — неторопливо пошел в наступление Кирюк. — А один на один — так в кусты? Или, как говорят, на миру и смерть красна? И на воре и шапка горит?