Сергей Алексеев - Возвращение Каина (Сердцевина)

— Знаю, — терпеливо сказал Аристарх Павлович. — Кольт мой, незаконно хранил…

— Аристарх Павлович!.. Доверься моему опыту, — сощурившись, проговорила она. — Вот посмотришь, никто не пострадает. Все обойдется.

— Обойдется только для тебя, Вера. Тебе простят мятежного брата, и больше не будет неприятностей. Для остальных — трагедия…

— Только не нужно преувеличивать! — недовольно заметила она. — Трагедия!.. Отсидят по году — по амнистии выйдут. Амнистия будет.

— А за что им сидеть? За что с повинной являться? — не сдержался Аристарх Павлович. — За то, что с оружием в руках защищали закон?.. Ничего не понимаю! Дурдом! Ты же юрист, Вера! Когда ты мне по телефону брякнула — закон никому не нужен, — я действительно поверил в диктатуру.

— Никакой диктатуры нет, это красная пропаганда!

— И закона нет!

— Уголовный есть!

— Ну, уголовный и при диктатуре есть! Причем такой уголовный!..

— Аристарх Павлович, давай не будем, — примирительно сказала Вера. — Ты же все понимаешь: фашисты пытались взять власть. И не будем.

— Алеша тоже фашист?

Она помолчала, бросила вскользь:

— Какой из Алеши фашист? Неудачник…

— Вот как? — покачал головой Аристарх Павлович. — А мне кажется, удачник. Дважды горел — выжил. В войне выжил, дома погиб. Потому что там он воевал, а здесь его убивали. Родной брат… Но он ведь тоже не фашист, правда?

— Кошмар какой-то, — призналась она. — Что ты предлагаешь?

— Ты же решила, что делать, самый разумный путь, — согласился он. — Я пойду с тобой… Попробуй уговорить их сложить оружие, но не оскорбляй их, не предлагай им повинную. Если найдешь такие слова — убедишь. У меня слов нет… Но если обманешь их — смотри, Вера, не отмоешься, не отмолишь. Кирилл вон не выдержал, не смог. Тебе еще хуже будет. Кирилл не видел, в кого стрелял, а ты будешь знать, в глаза им смотреть. Потом в глаза их жен и детей… И сомневаюсь, поймет ли тебя Олег. Гляди, Вера, он — Ерашов, он боярин. Я как-то раньше не замечал, думал, тюха… А он самый бо ярый из всех Ерашовых.

Она помедлила, что-то взвесила про себя, заключила решительно:

— Идем!

— И еще, Вера, — Аристарх Павлович посмотрел ей в глаза. — Запомни: если Кирилл застрелился из моего кольта — я должен признаться, что он мой.

— Вот это — полная глупость! — отрезала Вера. — На нем что, написано, что твой? Отпечатки пальцев — ерунда! Ты мог его брать у Кирилла посмотреть…

— Да не в отпечатках дело! — крикнул Аристарх Павлович. — Как ты не понимаешь?.. Я не боярин, я мужик по крови. Но я — мужик! Подумай, Вера. Ты ведь не только юрист. Ты — боярыня, столбовая дворянка.

— Вспомнил, — отмахнулась она. — Кому это надо?

— Тебе.

— Эх, Аристарх Павлович, — вздохнула она. — Знаешь, что мне надо? Выйти замуж за хорошего человека, дочку родить… Иногда проснусь утром — за стеной ребенок плачет. А у меня в груди заболит, будто молоко прибывает. Может, это сердце болит? Я ведь не знаю, как прибывает молоко… — Она встряхнулась, встала. — Ну что, пойдем, отец? Тяни не тяни — идти нужно. Поверят ли они мне?..

— Ладно, выдам один секрет, — решился Аристарх Павлович. — Если скажешь сразу, что ты сестра Алексея, — думаю, поверят. Они же семьей нас считают, по старшему брату обо всех судят. Романтики они, идеалисты, только век нынче другой…

Идти на аэродром Аристарх Павлович решил открыто, без обходных путей: днем в овощехранилище слесари монтировали вентиляцию, и ходить кругами значило вызвать лишние подозрения. Новый день был опять светлым, солнечным, в неподвижном воздухе подолгу кружились и падали последние листья с деревьев, и ничто не предвещало ненастья. По сути, Аристарх Павлович уходил с проселка в стороны, к большим деревьям, к выворотням и замшелым камням. Отчего-то казалось, что если Кирилл задумал покончить собой, то должен был сделать это за каким-нибудь укрытием. Человек всегда прячется, творя греховное дело… Он не предполагал, что застрелиться можно на ходу, на бегу, в момент, когда стало хорошо…

На аэродроме Аристарх Павлович зашел в первый ангар, где оборудование было уже смонтировано и оставалось установить терморегуляторы. Вере нравилось, что так быстро развернулось дело и что ангары уже и не похожи на ангары: от яблочного духа кружилась голова. Аристарх же Павлович ворчал, что это плохо — если пахнет яблоками, значит, они усыхают, теряют качество и вес, и придется устанавливать холодильники и увлажнители воздуха. Переходя в другой ангар, где работали монтажники, Аристарх Павлович заметил на опушке рулежной дорожки две мелькнувшие человеческие фигуры, но не придал значения, на какое-то время отключившись от реальной обстановки. Тем более в ангаре к нему приступили слесари — вечно не хватало мелочи, болтов, гаек, ремней: изношенное оборудование требовало капитального ремонта и усовершенствования. Слесари изобретали, мудрили, конструировали и, как всякие творцы, требовали немедленного воплощения идей.