Юсуф Зейдан - Азазель

— Октавия, ты не имеешь права смеяться над верованиями других.

— Не злись, любимый. Я больше никогда не буду издеваться над чужой религией, если это так тебя раздражает… Но и ты не зли меня, возьми это яблоко.

Поколебавшись, я взял протянутый мне фрукт, а Октавия поднесла руку к моим губам. Мне сразу вспомнилась Книга Бытия {46} 46 Книга Бытия (тж. «Первая книга Моисея») — первая книга Пятикнижия (Торы), Ветхого Завета и всей Библии. . Я откусил небольшой кусочек и представил себя Адамом, которого соблазнила женщина и обольстил проклятый Азазель и от которого мы унаследовали первородный грех неповиновения… Первородный грех! Мне вспомнился один известный стих из Торы, в который можем верить только мы. И вновь у меня в голове завертелись вопросы: почему Господь велел Адаму не приближаться к древу познания и вечности? Почему он разгневался, когда тот попробовал яблоко с древа познания? В Книге Бытия говорится: «Се — человек, ставший как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простёр он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят. И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни» {47} 47 Быт. 3:22–24. . Почему Господь захотел вначале, чтобы человек оставался невеждой? И что постиг Адам — знание? И что такое знание — подготовка к постижению вечной жизни? А кто такие эти ангелы, про которых Господь сказал, что Он — один из них? А если бы Адам и Ева так ничего и не познали бы, то остались бы навечно в раю? Как соотносится вечность с неведением и обманом природы? И что же такое они узнали, съев яблоко с этого дерева? Может, то, чему за прошедшие дни меня научила Октавия? То, к чему она меня приохотила без всякой на то с моей стороны готовности и намерения? Если же я сотворил то же, что и Адам, значит, Господь разгневается и изгонит меня тоже? Откуда и куда? Я ведь и так давно изгнанник… И где мое пристанище, и что мне делать?

Тяжелы были мысли, охватившие меня при виде этой языческой богини, сидящей рядом на кровати. И впрямь: не богиня ли Октавия — или, быть может, рабыня своих страстей? Может, она хотела при помощи яблока вновь ввергнуть нас обоих в грех, как уже ввергала до этого? И как теперь я смогу выплыть из этого греховного омута? Ведь она хочет, чтобы я провел с ней остаток жизни! Как?! У нее нет глубокой веры, и она не знает, что я верующий человек…

— О чем ты думаешь, любимый?

— О браке. В смысле — о твоем умершем муже… Он что, болел?

— Нет. Он был очень тучен и слаб, к тому же старше меня на двадцать лет. Но болен он не был.

Муж Октавии был язычником. Хозяин-сицилиец всегда привозил ему из своих путешествий ладан, который тот относил в храмы и, счастливый, возвращался домой. Октавия побаивалась за мужа, а он посмеивался над ее страхами. Он и подумать не мог, что храмы в одночасье могут стать опасным местом, и часто повторял какие-то бессмысленные фразы типа: «Наш бог Серапис — владыка мира, мы должны уважать его, невзирая на заносчивость христиан, даже если среди них сам император Феодосий Второй {48} 48 Феодосий II (401–450) — император Восточной Римской империи на протяжении 48 лет, с 402 г., когда он стал соправителем своего отца Аркадия, а в 408 г. после его смерти занял престол единолично. ». Как я понял, муж Октавии был недалек и не очень грамотен.

Внезапно Октавия погрустнела, и ее грусть проникла в мое сердце. Волосы упали ей на лицо, но она не замечала этого и была похожа на вянущую розу. Мне следовало бы обнять ее тогда и заверить, что я буду лучше, чем ее муж. «В любом случае, — подумал я, — она не любила своего мужа, но говорит, что любит меня. Быть может, Господь прибрал его, чтобы дать ей другого, лучшего, чем первый».

Я на минуту отвлекся, отдавшись своим мыслям, а она между тем продолжила свой рассказ. Так я узнал, что случилось с ее мужем. Однажды утром он понес ладан в небольшой храм в восточном конце гавани, и там его встретили мои единоверцы. Октавия еле сдерживала рыдания:

— Они убили его, эти разбойники во главе со своими предводителями-монахами. А затем и весь храм разрушили.

— Что ты такое говоришь? Монахи никого не убивают!

— Александрийские — убивают. Во имя своего малопонятного господа и по благословению этого фанатика епископа Феофила и еще большего изверга — его последователя Кирилла.