Покончить с неприступною чертой...

Довале щёлкнул зажигалкой и взглянул на часы: наша смена подходила к концу. Я поднялся, разминая ноги:

– Да, крутой мужик был...

– Почему "был"? Был и есть. Капитан в отставке. Правительство ему выделило участок в долине Бейт-Шеан, живёт он на своей ферме – "Ахузат Шошана" называется, в память погибшей сестры. Вот и все, хабуб... Наше время истекло. Пойду разбужу тех двоих.

***

Мы растолкали Шауля и Гади и отдали им ключи от джипа. Утром нас всех сменили, и мы вернулись в Неот hа-кикар.

Через несколько недель, я услышал по радио о том, что двоим парням - Лиору Мизрахи и Хананэлю Шаар-Йишув - удалось пересечь границу в Араве (уж не там ли, где наш джип провел ту незабываемую ночь?) и дойти до Петры. Правда, на обратном пути их задержал иорданский пограничный патруль. Но после короткого дознания нарушителей просто выдворили в Израиль. Времена наступили гуманные.

***

Последний раз я видел Довале в Шхеме – лет через пять после этого ночного дежурства. Было темно, холодно, шел дождь. Я выносил из шхемской Мифкады [10] здание, где располагались военная и гражданская администрации Шхема последние тюки с какими-то бумагами и бросал их в белую "Вандуру". За рулем сидел Довале. На улице перед КПП, несмотря на дождь, собирались местные жители. Мы сформировали колонну машин и приготовились покинуть это место. В здании уже хозяйничали представители "автономии". Какие-то типы в штатском, похожие на шабакников, о чем-то сердечно трепались там с типами, похожими на убийц. Мы стали выезжать с территории штаба. Пошел проливной дождь. Колонну замыкали бронированные тиюлиты [11] самопальные автобусы: на тяжелом грузовике вместо фургона помещают некое сооружение с креслами и окнами. В ЦАХАЛе - есть бронированные тиюлиты. и несколько джипов с теми же типами в штатском. Вдруг мы остановились ,отъехав не более ста метров от КПП. Толпа арабов хлынула внутрь здания Мифкады. Яркий прожектор осветил крышу. Там мок под дождём бело-голубой флаг, о котором все забыли.

Как это могло произойти, я не знаю – или не был отдан приказ снять флаг, или приказ не был выполнен, или те, кто снимал всякие секретные прибамбасы с крыши, отмерзли так, что на флаг не обратили внимание. Я понял, что мы бежим. Тем временем на крыше появились люди – они сорвали флаг и сбросили вниз, где его сожгла толпа. Арабы стали стрелять в воздух. Наша колонна наконец двинулась с места. Промчавшись по ночному Шхему, она выехала на шоссе в направлении Кфар-Тапуах, и через несколько минут мы уже въезжали на базу у поселения Итамар.

Довале и я остались в машине. Он долго молчал, потом сказал: "Но ведь мы же не хулиганы…" и закурил. Это был его последний милуим.

***

На "хамшуш" [12] хамиши-шиши-у-шабат (четверг, пятница и суббота) я поехал домой. От перекрестка Тапуах попался тремп в Иерусалим по шоссе Алон – через Маале-Адумим. За рулем был веселый поселенец из Элон-Морэ. Весь путь он слушал одну и ту же кассету :когда она заканчивалась, он ее не менял и все повторялось вновь. Это были песни Рами Кляйнштейна.

– Тебе нравится Рами Кляйнштейн? – спросил я его.

– Вообще-то только одна песня, скоро она будет, – ответил он.

Через несколько минут водитель воскликнул: "Вот она!" И она зазвучала. Это был главный национальный хит лета того года – "Яблоки и финики", "Тапухим у-тмарим".

– Ты заметил, что с начала ноября ее не ставят по радио? – спросил он меня.

– Приелась всем, наверное, – ответил я.

– Э нет, все дело в припеве! Послушай!

Песня уже заканчивалась – и заканчивалась она именно припевом:

Набери себе яблок и фиников,

И сегодняшний день подсласти,

ОН не стоит ни боли, ни горечи,

Не давай им на сердце скрести... [13] Музыка: Рами Кляйнштейн; Слова: Эйтан Гласс; Перевод припева: Эрнст Левин; Исполняет Рами Кляйнштейн: http://youtu.be/GneIoht3iLM

Началась другая песня, водитель снизил громкость, отхлебнул из маленького термоса и произнес: "Мастерпис" .

***

Прошло еще много лет. Вожди с колючим взором давно ушли. На смену им никто не пришел. Однажды, незадолго до уничтожения Гуш-Катифа, Меир hар-Цион вдруг дал интервью газете "Маарив". Он молчал много лет, его имя мало что говорит молодежи, но он решился на этот удар из прошлого. Ведь Арик Шарон был его другом. Меир не стеснялся в выражениях и высказал газете все, что наболело. Он не верит официальной версии убийства Рабина. Он считает, что его друг Арик Шарон сошел с ума и что план "размежевания" ведет к Катастрофе. Меир призвал солдат ЦАХАЛа идти под арест, но не выполнять преступных приказов. По его мнению, два государства между Иорданом и морем будет означать начало конца еврейской политической независимости в Эрец-Исраэль. О своей "частной войне" он сказал: "Сделай я сегодня то, что сделал тогда – сидеть бы мне в тюрьме Шата лет эдак 25."