Жан-Пьер Шаброль - Гиблая слобода

— Сейчас же ложись в постель! — крикнула мать. — И не смей разгуливать полуголый! Ты еще не совсем окреп.

Она возмущенно хлопнула себя по бедрам.

— И что это за мальчишка такой! Только почувствует себя немножечко лучше, и уж никак не удержишь его в постели.

В столовой Жако дотронулся до печки, затем прижал к ней ладонь.

— Ты не топила, мам?

— Нет, а зачем? Разве холодно?

— Ничуть… Здорово‑то как!

Засунув руки в карманы, он дважды обошел вокруг печки и ни с того ни с сего ударил в нее ногой.

Фургон мусорщиков трясся по мостовой, тяжко вздыхая и выпуская на каждом ухабе облака ныли. Фары были увиты гирляндами бумажных цветов, а на радиаторе болтался безрукий паяц, найденный в помойной яме. Мусорщики с засученными рукавами стояли на подножке и подшучивали над прохожими.

На ставнях квартиры Мунинов висело небольшое объявление, прикрепленное двумя кнопками: «Продается по случаю мотоцикл «теро», 350 куб. см. Обращаться сюда».

— Привет, Жако.

— Привет, Морис.

— Ты читал?

— Да.

— Мунины обанкротились… Надо им как‑то помочь.

— Да, ты прав, надо помочь.

Берлан ремонтировал обвалившийся угол своего дома: четыре камня и кучка известкового раствора лежали рядом на земле.

— Привет.

— Привет.

— Ты, я вижу, решил переменить профессию?

— Что поделаешь. Грузовик налетел на стену в ту ночь, когда была гололедица, помнишь?

— Еще бы!

У Вольпельеров распахнулось окно, словно под неудержимым напором музыки.

Мощный голос Марио Мануэло разносился над Гиблой слободой.

— Что это? Передача люксембургского радио?

Берлан положил лопатку и, выпрямившись, приготовился слушать.

— Да нет же, это Вольпельеры купили патефон с пластинками. Они себе ни в чем не отказывают.

Две роскошные машины вихрем пронеслись мимо, в каких‑нибудь десяти метрах за ними промчался автомобиль «203» с откинутым верхом. После «Проказника амура» без всякой паузы, не успев даже перевести дух, Мануэло исполнил «Красотку Лили»…

— Черт возьми, как это ей удалось так быстро сменить пластинку!

— Это же долгоиграющая пластинка. Говорю тебе, мадам Вольпельер ни в чем себе не отказывает. На одной такой пластинке восемь песен, и играет она полчаса подряд.

— Полчаса Мануэло? Да это же разврат…

— Подумай только, они в долгу, как в шелку. Ребята ходят оборванные. Каждый день являются кредиторы, стучат к ним в дверь и кричат на всю улицу, требуя денег, а она покупает пластинки по две тысячи франков за штуку. Сидит себе у окна и грезит наяву, мурлыкая песенки. А ребятишки целый день горланят дома всякие «тра — ля — ля». Что за люди…

Замок Камамбер был полон веселого гомона, как и полагается в воскресное утро, когда на улице десять градусов выше нуля. У открытых окон жильцы выбивали ковры, трясли простыни; выставленные на подоконник цветы, чижи и младенцы впитывали в себя солнечные лучи. Раймон Мартен спускался по лестнице с сумкой, набитой газетами. На каждой площадке, у каждого порога слышалось: «Здравствуй, Раймон», «Здравствуйте, мсье Мартен» — или же:

«Здравствуйте, Мартен», — в зависимости от того, кто говорил — приятель, женщина или политический противник.

Мартен встретил Шантелуба, и, здороваясь, они обменялись взглядами сообщников.

Перед гаражом Дюжардена был разворочен кусок мостовой длиной с целую грядку салата. Огромное объявление на щите гласило: «Внимание! Производятся работы. Тихий ход!» Одна из подставок щита стояла на тротуаре, и прохожие слегка опирались на нее, чтобы не потерять равновесия. Домашние хозяйки, шедшие на рынок, на площадь Мэрии, дотрагивались до щита почти с нежностью: ведь в Гиблой слободе проводили водопровод.

На улице Шантелубу повстречались Жаке), и Рири. У них был какой‑то насмешливый вид, очень ему не понравившийся.

— Привет, ребята. Все в порядке, Жако?

Рири широко зевнул и бросил насмешливо:

— Определенно.

Мимо прошла мадам Вольпельер с хозяйственной сумкой в руке; она рассеянно смотрела прямо перед собой и напевала:

— Ну и чудила! — засмеялся? Како.

— Куда это вы направились вдвоем?

— К «Канкану», посмотреть на Клода. Он там тренируется. В следующее воскресенье у него матч с Кидом Масколо, три раунда по три.