Диана Хэгер - Рубин Рафаэля

– Ты уверен?

– Пока я не встретил тебя, у меня не было жизни, – мягко перебил он ее с нежностью в голосе. – Теперь, после смерти бедной Марии Биббиены, я свободен от своей постыдной помолвки, которая мешала нашему совместному будущему. Отныне нам ничего уже не препятствует.

Рафаэль обнял ее и провел пальцами по ее волосам, потом прижал ладонь к основанию ее шеи и прошептал:

– Я никогда и ничего не хотел так сильно, как хочу тебя. Ты моя любовница, моя подруга, моя муза и скоро станешь моей женой.

Когда Маргарита повернулась к нему лицом, он взял ее руку и надел ей на палец кольцо, частичку истории.

– Это не простое украшение. Я нашел его на раскопках дворца Нерона.

– То самое, которое Папа подарил кардиналу Биббиене?

– Но которое никогда не должно было ему принадлежать. Возможно, им владела сама Поппея. Оно бесценно, а его связь с твоим сердцем просто уникальна. Это единственное кольцо, достойное стать символом моей любви к тебе.

Он снова поцеловал ее, уже более страстно. Потом взял бумагу и провел ею по плавным изгибам и выпуклостям ее тела, по плечам и груди.

– Я хочу закончить набросок, который мы с тобой делали, – с любовью произнес Рафаэль.

– Мой портрет в костюме Евы? – выдохнула она и засмеялась.

– Да, – ответил он. Ее обнаженная грудь была прекрасна и притягательна. Она ждала только его одного. – Мы начали это как чувственную игру для двоих, чтобы вернуть мне вдохновение. Но игра переросла в нечто большее. – Его слова звучали быстрее и быстрее. – Я хочу, чтобы этот портрет стал самым лучшим из моих шедевров!

– Но это же неприлично! Как мы сможем показать его людям?

– В этом все и дело. Пойдем, я тебе покажу, – позвал он, беря в руку свечу.

Они вошли в спальню. Рафаэль усадил ее на диван, покрытый красным бархатом и озаренный солнечным светом, который лился сквозь витражное стекло. Маргарита с любопытством следила за тем, как он зажег несколько ламп и стал смешивать краски.

Он работал и смотрел на нее горящими от страсти глазами. Желание творить наконец полностью к нему вернулось.

– Когда мы с тобой встретились, я видел в тебе только Мадонну. Чистую, святую, искреннюю.

Она сдержала улыбку.

– Я никогда не была совершенной.

– А мой глаз художника видит обратное.

Рафаэль бросился искать все необходимое для создания нужной композиции. Он надел ей на голову тюрбан, в котором начал ее рисовать, окутал стан ее полупрозрачной тканью. И еще одно, ключевой момент, который уже вошел в первый эскиз: повязка на предплечье, которая позже будет прорисована так, чтобы вытканные из золота слова провозглашали принадлежность работы кисти Рафаэля Урбинского. Эта надпись также должна обозначить, что и женщина с картины тоже принадлежит великому художнику.

– Ты задумала эту игру, чтобы вдохновить меня, и я всем сердцем благодарю тебя за это. Только теперь, за эти несколько месяцев, я понял, что она значит для меня неизмеримо больше, чем простое возвращение к мольберту. – Он нежно коснулся ее щеки. – Я хочу, чтобы этот портрет стал свадебным, предназначенным только для двоих. Это будет мой подарок тебе, который мы повесим в нашей спальне, чтобы ты узрела, какой видишься моему сердцу. Мне легче выразить это кистью. Я хочу, чтобы потом, когда нас с тобой не станет люди, разглядывая этот портрет, поняли, как может изменить человека любовь.

Она улыбалась, пока он надевал тюрбан ей на голову и прикалывал к нему жемчужную брошь, пока обвязывал голубой с золотом лентой обнаженное предплечье. Не в силах удержаться, он наклонился к ней, поцеловал ее шею и соскользнул губами к обнаженной груди.

– Кто я на этом свадебном портрете?

– Я вижу перед собой обольстительницу, которая доступна только моим глазам. Я вижу женщину, королеву моего сердца, блудницу, искусительницу… всех в одном лице. Все эти ипостаси в совокупности и каждая в отдельности драгоценны. Этим сокровищем мы не будем делиться ни с кем. Боже Святый! Что бы стало со мной, человеком, если бы я тебя так и не встретил?!

– Ну и ну, – она тихо засмеялась. – Едва ли найдется женщина, способная отказаться от такого портрета.

– Стиль, композиция и цвета должны быть совершенно новыми, ни на что не похожими, – заявил он, целуя ее снова. – И я знаю, еще даже не написав картину, что она будет самой дорогой моему сердцу, потому что ее одну я напишу только для тебя.

Прошел еще один год, и снова наступила весна. Понтифик уединился и был слишком занят своими заботами, для того чтобы назначать дату свадьбы Маргариты и Рафаэля, несмотря на то что уже дал предварительное согласие на брак. За короткий срок своего правления папа Лев спустил почти все средства Церкви на пирушки и дорогие художественные начинания. Способ, которым он пытался пополнить казну, лишь поднял волну возмущения, что повлекло за собой новые хлопоты.