Камиль Яшен - Хамза

Рисолат, мать Зубейды, слышала, как дочь вышла из дома, знала, что в саду её ждёт Шахзода.

"О аллах, прости меня, - молилась Рисолат, - зачем я согласилась на их встречу?.. Почему Шахзода так настойчиво просила о ней?.. Она умная и понимает, что мне, больной, тяжело готовить дочь к такой свадьбе. Она объяснит Зубейде, что Садыкджан не отступится от неё, - она это знает по себе. Пусть попробует научить несчастную мою дочь, как надо молодой жене вести себя в первые дни в доме мужа, чтобы не ссориться со старшими женами. Если уж аллах послал нам за наши грехи такое испытание, надо сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь Зубейде в её новой жизни".

Но почему она так долго не возвращается?

Рисолат поднялась, тихо вышла. Зубейды нигде не было.

Рисолат вошла в сад, сделала несколько шагов и вскрикнула.

Зубейда ничком лежала под фисташковым деревом.

Мать бросилась к дочери, опустилась рядом, положила её голову к себе на колени.

- Что с тобой, доченька? Что она сделала с тобой?

- Не знаю, - покачала головой Зубейда. - Она ушла, я села под деревом и, видно, заснула...

- Вы договорились с ней?

- О чём?

- О свадьбе.

- О свадьбе? - переспросила Зубейда и пристально посмотрела на мать.

Рисолат вздрогнула - такой она ещё никогда не видела дочь.

- Никакой свадьбы не будет, - глухо и твёрдо сказала Зубейда.

Зубейда сидела на одеялах в своей комнате, прислонясь спиной и головой к стене. Неподвижным, невидящим, тяжёлым взглядом смотрела она прямо перед собой. Глаза её были пусты.

Напротив обливалась слезами Рисолат.

- Доченька, радость моя, пожалей хоть ты свою больную мать... Три дня ты уже ничего не ешь и молчишь... Сердце моё и без того исстрадалось... Что я могу сделать, что в моих силах?

Была бы моя воля, разве я отдала бы тебя байвачче? Но так хочет твой отец - могу ли я, слабая женщина, перечить ему?.. Грудь моя разрывается от горя, глядя на тебя. Ты вся пожелтела, волосы больше не вьются, губы потрескались... Ну зачем ты изводишь себя и меня? Чего ты хочешь добиться? Ну скажи, скажи хоть полслова, не молчи!

Зубейда молчала.

Айимча-биби, старшая сестра Ахмад-ахуна, вошла в комнату, села рядом с Рисолат.

- Посмотришь на вас обеих, - сказала старуха, - и подумаешь, что из ваших бровей идёт снег.

Зубейда молчала.

- Такое переживали мы все, - вздохнула Айимча-биби, поправляя свои седые волосы. - Приходит час, и девушка должна уходить из дома. Куда она идёт? Она не знает, ибо дорогу ей выбирают родители, уже пожившие на земле люди и понимающие толк в жизни. Мы все когда-то принимали их советы, и, слава аллаху, наши годы прошли в сытости и достатке, да быть мне вашей жертвой. Конечно, не каждая из нас каталась как сыр в масле и погружалась в счастье по самые уши. Наши мужья женились на молодых, и нам выпадала вся чёрная работа в доме.

Но ведь и мы в своё время были молодыми, и на нас работали старшие жены наших мужей. Не мы придумали законы, по которым живут люди. Эти законы были до нас и будут после нас.

Плохие или хорошие - люди живут по ним. Люди уважают законы предков - на этом держится жизнь.

Зубейда молчала.

Айимча-биби нахмурилась.

- А почему ты ничего не отвечаешь мне? Я твоя старшая тётушка и, между прочим, по отцу - единственная! Ты что же, не хочешь со мной разговаривать?

Зубейда молчала.

- Ты воск, что ли, закусила между зубами? - закричала старуха. - Ты будешь говорить или нет?.. Да знаешь ли ты, упрямая, что своим поведением ты ввергаешь своего отца в собачьи муки?

- О чём нам вести беседу, тётя? - заговорила наконец Зубейда.

Рисолат радостно подалась вперёд.

- Ты своей красотой кичишься, да? - горячилась старуха. - Что у тебя в голове? Какие желания в сердце? Отвечай!

- Нет у меня никаких желаний, - закрыла глаза Зубейда. - Меня не считают человеком. А если я не человек, какие же могут быть у меня желания?

- Ты не человек? - удивлённо смотрела на племянницу сестра отца. - А кто же ты тогда?

"Кто же я? - горько подумала Зубейда. - Кто же я, учившаяся когда-то грамоте, умеющая читать и писать, прочитавшая сотни книг великих поэтов и мыслителей, сама слагавшая газели, а теперь идущая по воле родителей, как овца под нож, в дом маньяка и палача женщин?"

- Такая же, как все вы, жалкая женщина, - сказала Зубейда, открывая глаза, - с длинными волосами и коротким умом.

- Вай, да умереть мне на этом месте, если ты сказала хоть одно слово правды! - всплеснула руками Айимча-биби, толкая локтем в бок Рисолат. - Кто сказал тебе, что ты жалкая? Зачем ты принижаешь себя? Ты красива как солнце, как луна! Весь Коканд называет тебя Зубейда-пери! Сколько мужчин вздыхают и страдают по тебе! Десятки и сотни!