Юрий Вяземский: Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория

— Не верь никому! — истошно вдруг закричал Гней Эдий и брызнул в меня слюной. — Если будут другое рассказывать, не верь и не смей никогда! Поранилась Венера не случайно, а по воле всемогущей Судьбы, которой сама была изначально и всегда заключала в себе свою судьбоносную сущность! В ту ночь, когда зачала Энея и грядущее мужество Рима, великое солнце вместе с нежной луной сияло над миром! И не Венера Обиженная, а Венера Родительница, Венера Морская, Венера Небесная вынашивала великий свой плод! И родив Энея, вскармливала его и воспитывала, прогнав от себя Анхиза, к которому с той первой, единственной ночи утратила всяческий интерес! То было не наказание от Юпитера, как утверждают некоторые невежды, а дар, бесценный дар людям и богам! Ибо кто больше Энея, Ромула, Цезаря и Августа своими бессмертными подвигами прославил и род людской, и великих богов во главе с Юпитером и Юноной! Кто больше их?! Я тебя спрашиваю!

— Никто, — поспешил твердо ответить я.

Гневно на меня взирая, Вардий вдруг мгновенно переменился в лице, растерянно ухмыльнулся, хихикнул и грустно проговорил:

— Ну да, ну да…

И продолжал спокойно рассказывать:

XXXII. — Но та древняя война, как ты знаешь, закончилась поражением троянцев. В Трое нельзя было больше оставаться. Поэтому вместе с Энеем, престарелым Анхизом и маленьким Юлом Асканием отправились на запад. Эней на кораблях поплыл, а Венера полетела на колеснице, запряженной белыми лебедями, которых ей подарил подружившийся с ней Аполлон… Родившийся, как ты знаешь, на Делосе, Аполлон тогда еще не успел обосноваться в Дельфах и пребывал в Малой Азии, в Дидимах, возле древнего Милета. К Венере он был благосклонен, но не желал портить отношений с ее тогдашним любовником Марсом и опасался стрел амура Ультора, от которых тоже однажды пострадал, влюбившись в Дафну… Но эта история лишняя для нашего рассказа…

Гней Эдий Вардий устало махнул рукой и пошел вверх по аллее.

Мы остановились возле искусственного сооружения из темных каменных глыб, по форме напоминавшего склеп или грот.

XXXIII. — Я, наверное, утомил тебя своим долгим рассказом, — сказал Вардий. — Но на предпоследнюю станцию я должен тебе хотя бы указать… Предпоследняя станция — остров Сицилия, на который Венера прибыла в начале октября — восьмого месяца древнего года.

Гней Эдий картинно воздел руку, царственно указывая на вход в грот или склеп, и объявил:

— На Сицилии находится главный вход в подземное царство. Его оставил после себя Плутон, когда воровал у Юпитера его дочь Прозерпину. Здесь, на Сицилии, в Аид в разное время нисходили Геркулес, Тезей, Одиссей и Эней… Мы тоже войдем.

И вошел через узкий вход. А я последовал за ним.

Внутри склепа, или грота, горел смоляной факел, и больше ничего не было.

Вардий дал мне немного осмотреться и вкрадчивым голосом продолжал:

— На Сицилии с некоторых пор поселился Меркурий, которого греки называют Гермесом… Помнишь? Когда Вулкан заставил смеяться богов над Венерой и Марсом, один лишь Меркурий нашел в своей душе слова оправдания и утешения. Венера Оффенда не забыла его благородства и в знак благодарности отдалась ему здесь, на Сицилии, при свете факела, пропитанного смолами подземного мира.

От соединения с этим богом-проводником Венера в восьмой раз преобразилась. Она стала богиней Смерти-в-Жизни, как ее называют некоторые орфики, вместе с возлюбленным своим стала гостить у Плутона — бога подземного царства, подружилась с женой его Прозерпиной. И греки эту новую Венеру стали именовать Эпитимбией («могильной»), а римляне Венатилией («подземной, родниковой»). Некоторые считают ее Либитиной, но они ошибаются, так как Либитина — не Венера, а Юнона. А правильнее всего называть эту новую Венеру — Венера Эрицина, ибо так величают ее знающие поэты, и на горе Эрике в Сицилии у нее главный храм и самое известное в мире святилище.

Птицей ее отныне стал пеликан — удивительное пернатое создание, которое кормит своих детей собственной кровью.

Спутницы ее — Сирены, женщины-птицы, которые уже давно не могут летать, так как постоянно выдергивают из своих крыльев перья, чтобы украсить им головы. Они очаровывают сладким пением,

Они поют о смерти и к смерти влекут.

И этим песням с детства обучился сын Венеры и Меркурия.

XXXV. — Этого восьмого амура, — продолжал Эдий Вардий, — некоторые греки именуют Гермафродитом — дескать, от Гермеса и Афродиты родился. Но ежели так рассуждать, Аполлона надо называть Зевсолатоном, а Вакха — Зевсосемелом… Другие зовут его Дафнисом. Третьи зовут Люцифером.