Владимир Шатов: Сталинград

На станциях украинский говор постепенно сменился польской речью, потом немецкой. Девчата заглядывали в щели вагонов, глазели на дома, крытые черепицей, высокие церкви-кирки…

- Всё не так как у нас. – Дивилась Татьяна, никогда не бывавшая в большом городе.

- Европа…

На станциях двери чуть приоткрывали, подходили какие-то жители и торопливо совали пленникам различной еды.

- Совсем они не страшные, – изумилась Катька и поперхнулась, – даже хлеб дают…

- Хлеб придётся отрабатывать!

Немцы опасались завезти заразных больных на территорию рейха, поэтому на границе Германии работников выгрузили и строем погнали в лагерь. Там раздели догола, пропустили через баню и прожарили одежду.

- Культурные черти!

- Я так давно не мылась…

Переночевали они в бараках и утром опять загрузились в «товарняк».

- Когда уж приедем до места? – томились измученные дорогой путницы.

- А я бы всё жизнь ехала… - тихо сказала Саша.

Наконец окончательно выгрузили ошарашенных хлопцев и девчат в сосновом лесу.

- А места здесь очень красивые, горы и речка. – Восхитилась любознательная Танька.

- Только нам тут не рады! – огрызнулась впечатлительная Катя.

В таком красивом месте был расположен военный завод, а рядом пересыльный лагерь, огороженный колючей проволокой. Приехавших скопом загнали в большой деревянный барак. Они маялись в нём пару дней, пока не приехали двое «купцов».

- Вроде по-нашему разговаривает.

- Точно русский.

Одним из них оказался русский переводчик Никольский, который эмигрировал после революции. Они дотошно отобрали подростков покрепче, человек сто и погнали строем на ближайшую станцию.

- Куда нас перебрасывают?

- Там скажут…

Там Саньку с подружками погрузили в гражданские вагоны, в купе по шесть человек, и перевезли в городок Ротгау. Потом всех, усталых и испуганных, повели с котомками в трудовой лагерь при сталелитейном заводе. Быстро разместили в приземистых бараках и накормили гороховым супом с салом.

- Вкусный! - Танька дома редко досыта ела.

- Вряд ли нас так будут кормить каждый день. – С сомнением сказала практичная Катька.

Все они прошли регистрацию с записью в журнале. Выдали спецодежду: зелёные платья из какой-то колючей материи и деревянные башмаки. Имени у Саши не стало, ей присвоили номер 885.

- Значит невольников в лагере где-то под тысячу человек. – Легко подсчитала она.

На руки каждой выдали карточку-документ и по куску материи, на которой было написано «OST», то есть остарбайтер, восточный рабочий. Сказали, чтобы пришили на свою одежду. Но строго не требовали, и Шелехова спрятала ту надпись, долго не пришивала.

- Буду я позориться! - хотя другие девчата носили её.

Недалеко располагался концлагерь для военнопленных, виднелись чёрные трубы, которые дымили днём и ночью. Рано утром грохот деревянных башмаков-колодок шагающих в нутро сталелитейного завода пленных разбудил спавшую наверху Сашку.

- Который час?

- Пора вставать.

Девчата, прибывшие раньше них, начали просыпаться на двухъярусных нарах. На матрасе, набитом стружкой и под вытертым тонюсеньким одеялом особо не разоспишься. К тому же во дворе лагеря орала дикая сирена.

- Ага, вот и полицай заспешил. – Сказала соседка справа. - Он из охраны, всегда ходит в грязной форме.

- Он постоянно в нашем бараке?

- Сидит, как пень на входе, с телефоном в обнимку.

Каждое утро охранник будил работниц. Вот и сейчас надрывался, старый чертяка:

- Ауфштеен! Вставать!

- Рано ещё.

- Девушки, поднимайтесь.

Первой вскочила самая шустрая подружка Катька, она постарше Сашки. Не продрав спросонья глаза, она как всегда начала припевать:

И пить будем,

И гулять будем,

А смерть придёт,

Помирать будем… Эх!..

Девчата потянулись в отдельный барак для умывания и всяких постирушек, туда были подведены медные трубы, вода текла в двадцать кранов. Постиранное бельё развешивали сушиться на колючей проволоке.

- Так и будем жить, пока война не закончится. – Задумчиво сказала Саша.

- А у нас есть выбор? – зло ответила Катя.

… Постепенно Александра притерпелась в лагере, да и подружки тоже. В бараке терпимо, почти не мёрзли. Сами дежурили и отапливали его двумя печками-буржуйками, таскали втихаря с завода куски угольных брикетов. На печурках варили суп-кашу из привезённого с собой из Украины пшена, пока его не истратили.

- Который месяц уже пошёл… - судачили они долгими вечерами.