Владимир Шатов - Возвращение

- Рабоче-крестьянского… - разозлившись, ответил Григорий.

- Понятно!

- Артист Рохлин! – вслушавшись, велела Анна Андреевна. – Прекратите немедленно!

Тот послушался и начал нахваливать огромную индейку, которую он притащил и проставил в центре стола.

- Индейка, - разглагольствовал он, - для еврейской семьи олицетворяет счастье!

- А курочка?

- Просто еда…

Шелехов наслушавшись нахваливаний вкусовых качеств индейки, ткнул в неё вилкой надеясь оторвать косок грудки.

- Не тычьте вилкой в еврейское счастье, – посоветовал Рохлин, - лучше ломайте его руками.

- У вас это получается лучше! – загоготал солидный гость с характерными чертами лица.

- И поломаю! – с угрозой в голосе сказал Григорий и демонстративно отломал ногу птицы.

Вскоре Юлия и Григорий собрались уходить. Ахматова вышла их проводить. Коновалова желая сделать хозяйке приятное и загладить неловкость, указала рукой на потолок комнаты, где по штукатурке вились какие-то незатейливые лепные узоры:

- Вот это настоящая петербургская квартира.

- Да, - задумчиво согласилась Анна Андреевна, - ведь когда-то здесь жили петербургские извозчики.

Однако такие эпизоды в их совместной жизни случались всё реже и реже.

- Пошли они все к чёрту! – ответил Григорий, когда жена попробовала агитировать его пойти на очередную вечеринку.

- Ну как ты можешь так говорить?

Шелехову было комфортнее общаться с безногим ветераном Иваном Митенковым, живущим в бывшей дворницкой их дома, чем с новыми друзьями жены.

- Немецкие противотанковые представляли собой круглые железные банки. – Выпив двести грамм, бывший сапёр, учил бывшего пехотинца. - После разминирования их половинки деревенские жители использовали как крышки для чугунов.

- Голь на выдумки хитра. – Вставил хозяйственный Григорий.

- Наши мины имели деревянный корпус, поэтому обнаруживались они не миноискателем, а обыкновенным щупом, палкой с железной проволокой на конце.

Противопехотные мины в виде деревянного пенала весили легче восьмикилограммовых противотанковых в прямоугольной деревянной коробке. Именно советскую противотанковую мину «нащупал» после Победы Иван. Поставив предохранитель в нерабочее положение, он пытался вывернуть по очереди каждый из четырёх взрывателей.

- Они не поддавались, - вдохновенно рассказывал он, - так как дерево разбухло от сырости.

Григорий уже не раз слышал эту историю и знал её наизусть.

- Капитан минёров, увидев заминку, приказал мне отойти метров на пять, а сам ткнул щупом в мину. Раздался взрыв. От капитана ничего не осталось.

- Не повезло…

В этом месте повествования Ванька всегда замолкал, очевидно, переживал до сих пор. Ведь под Митенковым сдетонировал тол и ему оторвало обе ноги.

- Как бритвой срезало!.. Представляешь? – живо интересовался он и рубанул рукой по воздуху.

- Видел подобное…

- В ленинградском госпитале подлечили меня и выперли на улицу. – Заканчивал свою печальную историю инвалид.

- Зато жив!

Митенков соорудил ящик на четырёх подшипниках и занимался сбором милостыни, подставив для этого рваную морскую фуражку. Сердобольные прохожие быстро наполняли её рублями и трёшками.

- Хватит на сегодня работать! – командовал он себе и катил в магазин.

Отоварившись, Ванька напивался и с грохотом, гиканьем и свистом врезался в толпу, поворачиваясь на ходу то спиной, то боком вперёд. Происходило это действо на углу Невского проспекта и улицы Желябова, у старой аптеки.

- Тоскливо мне и стыдно. – Кричал Иван и рвал на груди гимнастёрку.

Григорий, зашедший случайно в аптеку услышал, как провизорша, красивая и молодая женщина, вызывала милицию, чтобы та убрала смутьяна.

- Неужели Вам не дано понять, – не выдержал седовласый ветеран, - што Ваня положил свою молодую жизнь за то чтобы Вы не сгорели в гетто?

- Почему это я должна была туда попасть?

- Только потому, што Иван не пожалел своих ног, а те, кто был с ним, своих голов - вы зараз живёте! – с ожесточением сказал Шелехов.

Удивлённая женщина медленно положила телефонную трубку и долго смотрела в спину Григория, который привязав к тележке заснувшего инвалида верёвку, тянул её словно мальчик зимние санки.

Когда Дмитрия Ильича Сафонова спрашивали, что заставило его напряжённо учиться, и в итоге стать лётчиком-космонавтом СССР, он отвечал коротко: «Крахмал».

Его мать Авдотья Яковлевна после смерти мужа приноровилась тереть картофель. Вместе с малолетней дочерью и с сыном Митей она открыла целое производство на дому. Крахмал поначалу продавали в Дмитровске, чтобы купить лапти и керосин. Затем мать начала возить его продавать в Харьков.