Уильям Нэйпир - Собирается буря

— Мы воевали за меньшее этим утром, — ответил Аттила, — за жизнь одного человека.

— Вы глупо поступили.

Аттила засмеялся:

— Твоя благодарность удивляет меня, Чанат.

Старый воин кашлянул и плюнул.

— Я знал, что ты будешь сопротивляться, — сказал каган. — На самом деле я крепко держал рукой аркан и готовился немного охладить тебя.

Чанат пристально посмотрел на него.

— Ты такой осел, ты стал бы спорить, когда враги оказались бы совсем рядом.

Чанат заворчал:

— Это вполне возможно.

— А потом мы бы все погибли.

— Как я и говорил, вы поступили глупо.

Сжав руки и по-прежнему не сводя своих ясных голубых глаз с обезлюдевшего плоскогорья, Орест тихо спросил:

— А ты никогда не делал ничего необдуманного, мудрый Чанат?

— Только если в этом замешана женщина, — зло пробурчал старик и гордо пошел прочь, к другой стороне загона.

Аттила и Орест обменялись улыбками.

Они открыли бурдюк с водой и промокнули горло.

Холодное голубое небо. Тишина. Весь мир замер в ожидании. Только колокольчики коз нарушали гнетущее безмолвие, когда животные в счастливом неведении шевелились и слегка задевали чахлую растительность. Смерть уже приближалась.

— Это напоминает мне о прежних временах, — сказал Аттила. — Это ожидание.

Лоб верховного вождя покрылся испариной.

Орест кивнул. Ручеек пота стекал по лбу и носу верного слуги, хотя день и был холодным. Не поборешь страха перед битвой! Орест махом вытер влагу тыльной стороной ладони.

— Было время, когда мы сражались пешими на зеленых равнинах Манчжурии, — прошептал Аттила. — Тогда лошади заболели, ты помнишь? А когда руководили лесными вождями, которые носили венки из листьев в качестве доспехов?

На лице Ореста появилась слабая улыбка.

— А когда стояли в рукаве Желтой реки, а ты сражался, размахивая лопатой, поскольку меч сломался!

Тот покачал головой:

— Сколько битв мы пережили вместе, да? А теперь эта — разложившаяся деревня возле почти высохшего озера в земле, у которой и имени еще не появилось.

Аттила задумался. Затем сказал:

— Однажды в Италии, когда я был маленьким и стал заложником в Риме, на нас напали римляне. Они хотели меня убить. — Губы кагана изогнулись при этих словах.

— Но другие римляне спасли вас.

— Нашелся один хороший человек. Молодой офицер.

— Но там были добропорядочные римляне, верно?

— Один или двое.

— А мальчик в лагере вашего дяди? Аэций?

Аттила ничего не ответил.

Они выпили еще.

— Перед тем как я пришел к тебе, — произнес Аттила, — к тебе и твоей сестре, в аппеннинскую пещеру, а потом — в ту долину…

— Я не забыл.

— И я, — голос кагана стал тихим и низким.

Наступило молчание, и Орест сказал:

— Тут много того, что нам непонятно.

— Тут много того, чего мы никогда не поймем, — ответил Аттила. — Но война — великий учитель.

Каган прикоснулся рукой к эфесу меча, своего прекрасного оружия с инкрустированной рукоятью, подаренного римским стратегом и представленного народу как Меч Саваша. Люди поверили. А сам Аттила? Кто может сказать… Кто может сказать, во что действительно верил такой человек, как Аттила?

Великий гунн кивнул вдаль.

Орест повернул голову, и ему показалось, как сам горизонт зашевелился. Словно там что-то тлело, а дым был пылью. Верный спутник Аттилы снова вытер пот с лица.

— В обычном набеге участвовало бы всего лишь несколько дюжин, — размышлял Орест. — Это не несколько дюжин. И это — не обычный набег.

— Придет две тысячи. Кутригуры жаждут мести. И мы хотим, чтобы они все были здесь.

Орест, зашипев, глубоко вздохнул:

— Вы безумны. Говорю со всем должным уважением к вам, мой господин. Но вы безумнее, чем хвост у обезьяны.

Некоторое время Аттила молчал, не отрывая тяжелого взгляда от далекого дымящегося горизонта. Глаза кагана сузились, кольца в ушах заблестели в лучах солнца. Он тихо сказал, не поворачиваясь:

— Со всем уважением, мой старый друг, мы хотим, чтобы они все были здесь. И тогда их лагерь останется незащищенным.

И тогда с воем появилось Волчье племя.

Кутригуры пришли, ревя по-звериному, и их вопли становились все громче и ужаснее по мере стремительного приближения. Скуля и взвизгивая, гикая и крича, они выскочили из пыльного облака на плоскогорье. С оглушительным грохотом копыт и барабанов, с высоко поднятыми копьями, с уже прижатыми к тетиве стрелами…