Уильям Нэйпир - Собирается буря

Афинаида прошла через близлежащий Форум Феодосия, возле Амастриума, огромного Акведука Валента и церкви Святых Апостолов. Спустя некоторое время Меса тоже осталась позади, и девушка оказалась в темных аллеях города, ведущих на север. Она направилась к грязной маленькой колоннаде, носящей величественное название «Портик торговцев чечевицей», а затем к еще более запачканному портику книжников и продавцов книг. Там продавали вульгарные рассказы низшего качества, именуемые «романами» — самый никудышный и жалкий из всех литературных жанров, авторов которых никогда не посещала ни одна муза. Они никогда не будут пользоваться уважением.

Афинаида на минуту задержала взгляд на нечистых обложках, обычно переплетенных страницами, чем они и отличались от традиционных тонких свитков. Один чумазый, в чернилах и бедный торговец на вид попытался продать ее «Настоящие и поразительные путешествия по всей Лубриции, по каждой области, а также под землей». Девушка отвернулась и поспешила дальше.

Оттуда она направилась к краю взбудораженных улиц, затем вошла в аллею Трех Птиц, быстро миновав улицу Туманной Судьбы и пьяниц, засвистевших у вывески «Грустный Слон». Девушка отказалась от их предложения выпить вина, а вместо этого остановилась, чтобы освежиться у фонтана Четырех Рыб, одновременно размышляя, сколько бранных слов начертано на маленьких золотых пластинках, прибитых лицевой стороной вниз на дне фонтана, чтобы только духи могли прочесть их. Вокруг было много надписей, большей частью непристойных, однако Афинаиде не удавалось оторвать взгляд от чтения некоторых из них: «Амариллис — шлюха… Сильвий сосет член… Я поимел девчонку из „Грустного Слона“».

Девушка продолжила свой путь на восток, пока не подошла к Золотому Рогу, где стала смотреть на огромные корабли, бросившие там якорь, на потемневшие от соли красные и синие свернутые паруса, кружащихся чаек, невысокого роста работников, носящих зерно, ткани и амфоры в доки на берегу. Она расслышала всегдашние неприличные восклицания портовых грузчиков во время работы. Затем Афинаида намеревалась снова повернуть на запад, но решила немного отдохнуть, прислонившись к стене, вытащить ногу из пыльной сандалии и растереть ее пальцами.

Кто-то положил ей руку на плечо, приблизился к уху и пробормотал, дыша вином:

— Я бы дал тебе отличную жареную перепелку за это, красотка, или даже силок с ними. Да, вот так!

Афинаида снова обула ногу в сандалию и выпрямилась, сбросив руку незнакомца со своего плеча, словно та была мухой-паразитом. Она посмотрела вниз и увидела сгорбленное, близорукое, небритое, усмехающееся создание.

— Перепелку? — переспросила девушка в недоумении.

— Или силок с ними! Да, теперь я вижу тебя спереди, такую гордую… Все чудесно.

Ручеек слюны потек по покрытому щетиной подбородку говорившего.

— Ты могла бы стать как бы моей свеженькой молодой женой на часик. За углом моя закусочная.

Старик мотнул головой, и слюна взлетела в воздух. Афинаида прижалась к стене.

— Туда, давай, — сказал он. — Моя жена на рынке.

Казалось, его ноги дрожали от нетерпения, а голос приобрел странное звучание. Руки затряслись под туникой.

— Нагнись вперед, к печке для хлеба, и я задеру твои юбки, запущу свои ладони в прекрасные черные волосы…

Афинаиде почудилось, что она сейчас упадет в обморок.

Внезапно мужчина повернулся и поднял руки, защищаясь от нападения костлявой старухи с палкой. Та сотрясала воздух невообразимой нецензурной бранью. Афинаида закрыла уши ладонями, но все-таки слышала, как грязно они ругались между собой.

Мужчина говорил не менее отвратительные слова, чем женщина, но под сильными ударами ее палки начал отступать, потом, наконец, сдался и помчался в темноту своей закусочной на углу улицы.

Женщина воткнула палку в землю и прислонилась к ней, согнувшись почти вдвое и глотая воздух после невероятного физического напряжения.

Афинаида неуверенно взглянула на нее.

Старуха, закряхтев, снова выпрямилась и посмотрела на девушку своим одним видящим глазом, второй был молочно-белого цвета.

— Где твой защитник, девушка? — гневно спросила она. Голос оказался грубым, а дыхание — хриплым. — Знаешь, тебе нельзя просто так бродить здесь! Ты здесь в такой же безопасности, как овечка в лесу, полном волков.

— Я… я одна, — произнесла Афинаида.

— Ты молодая глупышка, — ответила женщина. Она нащупала в своей старой шерстяной одежде батон и протянула его. — Он твой за монету.