Игорь Чесноков - Иду в неизвестность

Седов ждал возражений, недоуменных вопросов. Но Пинегин и Визе промолчали.

— Он постарше всех, да и командовать любит, — добавил Георгий Яковлевич, чтобы вовсе отмести возможные недоумения. Говорить о том, что Кушаков, если оставить за начальника не его, мог бы при его вздорности натворить больших бед, Седов не стал, справедливо полагая, что это и так понятно. — Сахарова я оставлю за капитана, — закончил Георгий Яковлевич.

Остаток пути шли в безмолвии. Молчание было неловким, тягостным.

Чувство тревоги поселилось и в Визе, и в Пинегине, да и в других членах экипажа уже в начале этой второй, очень тяжкой зимовки. Это чувство тревоги, разбудораженное сейчас приближением, как казалось всем, чего-то непоправимого, надвигающегося со стороны самой мрачной части небосвода, оттуда, с севера, от полюса, больно отзывалось в сердцах и Пинегина и Визе.

Путники приближались к неподвижному «Фоке».

— Георгий Яковлевич, — заговорил Пинегин с заметным волнением в голосе и повернулся всем телом, к Седову, едва не загородив ему путь, — ради бога, ну подумайте ещё и ещё раз, не торопитесь… Ведь мы только добра желаем вам и успеха тому делу, ради которого все мы здесь!

Седов невольно остановился, едва не наткнувшись на художника.

— Я подумал, Николай Васильевич, — мягко возразил он. — Я много думал, поверьте. Могу подумать и ещё, извольте. Я признателен вам за беспокойство о нашем деле и заботу обо мне. Но уверяю вас: сколько бы ни думал я, ничто меня уже не свернёт, не остановит. — Седов по-товарищески положил одну руку на плечо Пинегину, вторую — Визе. — И не будем больше об этом, — добавил он упрямо. — Назад пути нет.

— Но ведь вы можете не дойти! — взволнованно воскликнул Пинегин, впервые назвав вещи своими именами, впервые сказав прямо о том, что прежде подразумевалось.

— Я не дойду — другие дойдут, — со спокойной убеждённостью вымолвил Седов. — Кто-то ведь должен быть первым!

В глазах Георгия Яковлевича промелькнул упрямый, некий отчуждённый и вместе с тем горький блеск.

Штормовые порывы ветра, гулкие, словно отдалённый гром, колотили по бортам «Фоки», сотрясая мачты и весь корабль.

Седов лежал в своей койке и с тревогой прислушивался к злобным наскокам ветра.

Шторм бесновался с прошлой ночи. А близ трапа, запорошённые снегом, ожидали три нарты цугом с разложенной на снегу упряжью. Неистовый шторм при тридцатиградусном морозе сделал выход к полюсу и назначенный день, 14 февраля, невозможным. Заметив движение стрелки анероида к ослаблению ветра, Седов назначил выход на завтра, на пятнадцатое.

Все последние дни он с Линником и Пустотным занят был бесконечными приготовлениями к полюсному походу. На льду у борта «Фоки» велел поставить полюсную палатку, осмотрел её, признал вполне подготовленной. В палатке обследовал и ощупал трёхместный спальный мешок с подшитыми внутрь простынями, чтобы не вытирался олений мех. Потом зажгли полюсный примус и определили расход керосина на час горения. Седов осмотрел собак, угостил их мясными галетами, убедился, что псы едят предназначенный им корм с удовольствием. Он устроил осмотр амуниции своих спутников, которую брали они с собой про запас. Белья и одежды было как будто достаточно. А вот с обувью оказалось хуже. Кроме тёплых сапог, подшитых нерпой, было ещё у каждого по паре пимов — не новых, починенных — да по валенкам. Для двухтысячеверстного пешего перехода этого было мало.

Седов велел добавить в снаряжение кож, выделанных из тюленей, что добыли у Новой Земли, дратвы, насученной Шестаковым из верёвочной пакли, шило и парусную иглу.

Потом Георгий Яковлевич позвал обоих матросов к себе в каюту и долго беседовал с ними о предстоящем походе. Он поведал о своём плане, обо всех трудностях, которые могли встретиться и о которых он знал из дневников и из заметок участников прежних экспедиций к полюсу. Седов пристрастно поинтересовался, не подведут ли его матросы в этом труднейшем путешествии нерадением к делу, требующему огромной собранности, воли и много сил.

— Такая дума недопустима, господин начальник, — ответил за обоих Линник, покачав головой. — В это путешествие мы с Пустошным отправляемся ведь добровольно. И мы достаточно обдумали всё. А в походах прошлой зимовки как-никак испытали себя.

Вчера Седов производил астрономические и магнитные наблюдения, последние перед выходом. На них ушло более двух часов на тридцатитрехградусном морозе.