Василий Балябин - Забайкальцы. Книга 2

— У Былкова не заспится, свой парень в доску, компанейский.

— Ладно уж, пользуйтесь моей добротой. — Польщенный в лучших своих чувствах, Спирька нагнулся, достал с полу мешок с провизией и поставил на нары. — А ну, подходи, друзья-недобытчики. Милости прошу к нашему шалашу, капусты накрошу, откушать попрошу.

Друзья не заставили себя уговаривать, тесный круг их сомкнулся вокруг Спирьки с его мешком. Позднее всех пришел на постоялый сам Пережогин. Свежевыбритый, повеселевший, он, презрительно сощурясь, обвел взглядом сидящих и лежащих на нарах анархистов, а Спирька уже спешил к нему.

— Все здесь? — спросил его Пережогин.

— Все, — ответил Спирька, — человек пятьдесят, однако, а может, и меньше.

— Ну и черт с ними, чем меньше, тем лучше.

— А я тут насилу дождался тебя, дело наклевывается важное. — Спирька хоть и был пьян, но на ногах держался крепко; оглянувшись на «друзей», заговорил тише: — Золотишка можно урвать в банке, лучше всякого прииску…

— Тсс… — прицыкнул Пережогин, меряя Спирьку сердитым взглядом. — Дело важное, а сам нализался как сапожник.

— Да вить это для смелости, товарищ командир, чтобы, значить…

— Прижми язык, ну! Вот ту дверь видишь?.. — Пережогин кивком головы показал вправо, на угловую комнату. — Там я буду сейчас. Позови ко мне Жильцова, Денисенко и сам приходи, живо!

Вскоре все четверо заперлись на ключ в небольшой угловой комнате, двумя окнами выходящей на Уссурийскую улицу. Уселись за столом посредине комнаты. Пережогин приказал Жильцову задернуть на окнах тюлевые занавески, кивнул головой Спирьке:

— Выкладывай, что там наслышал.

— Насчет золота, я уже сказывал тебе, разжиться можно, даже не один пуд, — зачастил скороговоркой Спирька, — выдают его в банке, своими глазами видел, как подъехали на извозчике, — говорят, с Черновских копей, — получили три ящика чистоганом и ходу к себе, жалованье выдавать рабочим. Охраны-то при них было три красногвардейца с берданками, и в другие места увозили золото таким же манером. При банке охрана тоже не ахти какая, напасть на них, обезоружить — плевое дело. А потом набрать его, сколь силы хватит унести, и в лес, ищи ветра в поле.

— Ай-яй, как просто, — Пережогин, насмешливо сощурившись, покачал головой. — А вы как думаете?

— Черт его знает, — заговорил Жильцов, тот самый, что щеголял в гусарском ментике, — будь бы оружие у нас, а то ведь с голыми руками, гиблое дело.

— Оружие добудем, — возразил Жильцову Денисенко, — у той же стражи отобьем! Я за то, чтобы рискнуть.

— Упустить эдакую благодать, — начал было Спирька, но Пережогин остановил его властным движением руки:

— Помолчи-ка, не горячись. То, что наблюдательность проявил ты — хорошо, хвалю. А вот чтобы налет на банк устроить сегодня же, без оружия, это глупость, бред сумасшедшего. Я ведь тоже про это золото разведал и уж обмозговал, как его взять. Гиреева нашего знаете?

— Ну еще бы, — отозвался Жильцов, — как свои пять пальцев, наш — анархист.

— Отрядом небольшим командовал у большевиков.

— Да, — утвердительно кивнул головой Пережогин, — он и теперь этим отрядиком командует. Я виделся с ним сегодня и насчет золота договорился. Нам повезло, охранять банк завтра будут красногвардейцы из его отряда, и он сам поуберет, кого туда послать. Он же и оружием нас снабдит, и даже автомобиль грузовой предоставит. Ну, понятно, я ему обещал поделиться золотом, по-дружески, не обидим хорошего человека. Теперь нам надо еще машиниста надежного подыскать, и чтобы в наше распоряжение паровоз с тремя вагонами был начеку, под парами. Ну, это я надеюсь, что устрою, и тогда успех будет обеспечен наверняка. Вот какой у меня план, согласны?

— Конечно! Это же верное дело.

— За это я всей душой.

— Ну и башка-а-а! — восторгался Спирька, глядя на Пережогина. — Смотри, как он ловко все обдумал, министер, ей-богу, министер.

— К завтрашнему вечеру будьте готовы, — продолжал Пережогин, — а сейчас спать и про золото никому ни слова. Шпане нашей объявите тихонечко, по секрету, что будет им завтра хорошая поживка. А днем пусть шляются по городу, и сколько их вернется, столько и ладно.

На следующий день с самого утра по улицам Читы мчались извозчики, нагруженные какими-то свертками, кулями и бумагой, ящиками, тяжко громыхали по булыжной мостовой ломовики, везли и везли на станцию тюки, мотки проволоки, кули с мукой и сахаром, бочки. На станциях беспрерывно шла погрузка, рабочие, грузчики, красногвардейцы днем и ночью грузили ящики с патронами, снарядами, кули, бочки, полковое имущество, госпитали со всем их скарбом, с больными и ранеными. Гул, гам, лязг вагонных буферов, гудки паровозов, на перронах густое месиво людей. На каждый отходящий поезд устремлялись сотни пассажиров, набивались в тамбуры, на тормозные площадки, на крыши вагонов, на буфера, лишь бы уехать. К ночи вся эта суматоха увеличилась, по улицам города усиленные наряды пеших и конных патрулей. И то тут, то там на окраинах возникала стрельба.