Клыч Кулиев - Чёрный караван

— Почему?

— Дела неважные, господин полковник. Если события и дальше пойдут так, то как бы не пришлось нам удобрять землю своими трупами…

Капитан Тиг-Джонс был боевой офицер, проверенный в фронтовой обстановке. В Туркестан поехал охотно, в надежде, что в краях, которые еще не видели британских солдат, ему посчастливится часто менять погоны. Поэтому его пессимизм меня, признаться, удивил.

Если у пего опускаются руки, чего же тогда ожидать от остальных?

Я перевел разговор на другую тему:

— У известной вам Софьи Антоновны живет один художник. Вы знаете его?

— Один раз видел.

— Почему он не призван в армию?

— Говорят, болен. Не годен к строевой службе.

— Чепуха! Никого нет здоровее. Распорядитесь, пусть его сегодня же призовут и отправят на фронт.

Капитан многозначительно улыбнулся. Он, разумеется, понимал, чем вызвана моя забота о художнике. Пускай… Я решил так или иначе переупрямить Екатерину. Говорят, насильно мил не будешь. А может, будешь? Может, увидев, что попала в тупик, она возьмется за ум, вернется на прежнюю дорогу?

Я еще раз намекнул, что заговорил о художнике не случайно.

— Строжайший приказ: призвать его сегодня же!

Тиг-Джонс опять усмехнулся:

— Будьте покойны, самое большее через два часа он будет в казарме.

Я поднялся, предложил закурить и завел разговор о Кирсанове:

— Русский капитан не признается в том, что он большевик. Наоборот, обвиняет Арсланбекова в измене нам. Вы сами допрашивали его?

— Нет… Мне рассказал Арсланбеков.

— По-моему, это просто соперничество. Оба царские офицеры, старые разведчики. Понося друг друга, хотят набить себе цену.

Мы еще поговорили о делах. Капитан рассказал о настроениях в городе, затем перешел к положению на фронте. К этому времени появилась Элен, — я еще раньше условился с ней пойти в город. Ровно в одиннадцать часов капитан откланялся и отправился по своим делам, а мы с Элен вышли прогуляться.

Погода и сегодня была чудесная. Недаром Закаспий называют «солнечным краем». В Асхабаде действительно много солнца. В летние месяцы здесь стоит беспощадный зной. А сейчас, зимой, солнечные лучи только оживляли, снимали усталость. Ласковое тепло, казалось, окутывало нас со всех сторон, подымая настроение, придавая бодрости. Да и воздух был сухой, здоровый. В самые жаркие дни здесь не приходилось потеть так, как, скажем, в Калькутте или Карачи.

Пройдя по Офицерской улице, мы с Элен свернули в сторону Русского базара. Миновав Скобелевскую площадь и уже подходя к типографии, я вспомнил, что не взял бумажник. Идти без денег на базар… Мне еще никогда не случалось попадать в такое положение! Я остановился и, шаря в карманах, сказал:

— Элен! Сегодняшние расходы на ваш счет. При мне, оказывается, нет ни гроша.

Элен тихо засмеялась:

— Вернете с процентами, у меня есть деньги. — Она открыла сумочку и, достав несколько хрустящих бумажек, протянула мне.

Я удивленно посмотрел на Элен:

— Что это?

— Деньги.

— Чьи деньги?

— Прочитайте…

Я прочел надписи на ассигнациях. Они были па двух языках: английском и русском. Сразу же бросились в глаза несколько слов, напечатанных крупными буквами па русском языке: «Обязательство Великобританской Военной Миссии». Остальной текст был напечатан помельче: «Именем Великобританского Правительства я обязуюсь заплатить через три месяца с сего числа предъявителю сего пятьсот рублей. Генерал-майор Маллесон. Великобританская Военная Миссия». Слово «пятьсот» было выделено более крупным шрифтом.

В самом низу, уже совсем мелкими буквами, стояло:

«Признано Закаспийским Правительством к хождению наравне с денежными знаками».

Я с откровенным изумлением посмотрел на Элен:

— И это ходит на правах денег?

— Да.

— Когда выпустили?

— Там есть дата.

Я снова начал перебирать бумажки. Действительно, на них стояло по-английски: «12 декабрь 1918». Я не знал о такой операции. Спросил у Элен, чем это вызвано. Она ответила со смехом:

— Причина одна: средств не хватает. На все нужны деньги. Просят миллионы, но одному богу известно, куда они расходятся. Ведь еще недавно мы выдали баснословную сумму. А теперь просят! Вот генерал и решил выпустить эти деньги.

Элен показала на одинокое, закопченное дымом здание типографии и сказала:

— Деньги теперь печатают вот здесь.

Я знал, Маллесон умеет находить выход из трудных положений. Действительно, нелегко насытить прожорливых, жадных к наживе людей. Генерал поступил умно.