Клыч Кулиев - Чёрный караван

Дохов молчал. Тон генерала ему явно не понравился. Но генералу не было никакого дела до его обиженного вида. Продолжительно затянувшись, он швырнул сигарету в пепельницу и поднялся со словами:

— Ну, желаю благополучия… Счастливого пути!

Уже на самом пороге Дохов взглянул на генерала, потом на меня и с заискивающей улыбкой спросил:

— Какой еще доброй вестью обрадовать асхабадцев?

Генерал знал, какой «доброй вести» ожидает Дохов. Он ответил не колеблясь:

— Передайте членам вашего правительства: в самые ближайшие дни, не позднее двенадцатого августа, наши войска перейдут границу у станции Артык!

— Спа… спасибо, ваше превосходительство. — Дохов от радости почти лишился речи. — От имени Закаспийского правительства официально выражаю вам признательность… Спа… спасибо!

Министра провожал я сам. Улучив удобную минуту, предупредил Кэт, что часов в одиннадцать зайду попрощаться.

Проводив гостей, мы с генералом вернулись в кабинет и продолжили разговор вдвоем. Я спросил его, чем вызвано неожиданное решение о посылке войск в Закаспий. Генерал объяснил, что из Лондона получен по телеграфу приказ — не позже чем через три-четыре дня перейти границу и овладеть положением. Настроение у генерала было неважное, по лицу видно было, что он недоволен приказом. Ворчал сердито:

— Торопимся… Явно торопимся! Ну, перейдем границу. Сами полезем в огонь. Нам придется взять на свои плечи всю ответственность. Вы, полковник, скажете: Закаспийское правительство? А где оно, это правительство? Вы видели одного из их министров. Думаете, остальные лучше?

— Нет, не лучше… Вот потому, что они не лучше, и нужно скорее перейти границу, взять власть в свои руки.

— Нет, полковник… С огнем шутить нельзя. А что, если завтра большевики получат помощь из Ташкента и перейдут в ответное наступление? Если нам придется опрометью бежать? Знаете, чем тогда все это кончится? Бухарцы и хивинцы уберутся в свои норы. Афганцы прикусят языки. А большевизм разгорится еще сильнее!..

Генерал был не на шутку рассержен, даже пухлые пальцы его вздрагивали. Тем же строгим тоном он продолжал:

— Вы, полковник, говорите: «Нужно скорее взять власть в свои руки». Пусть мне дадут хотя бы три-четыре дивизии — завтра же я перейду границу и стану хозяином положения. Символической посылкой нескольких рот положения не изменить. Все наши резервы — внутренние силы Закаспия. А как я уже говорил, нужно время, чтобы привести их в действие. Куда торопиться? Зачем торопиться?

Вошла Элен, осторожно, точно сделанную из хрупкого стекла, положила на стол пухлую кожаную папку. Генерал вынул из нее телеграмму, прочел и искоса поглядел на меня.

— Лондон запрашивает характеристику на Фунтиков а.

Я ответил шуткой:

— Дать на него характеристику несложно! В прошлом железнодорожник. Сейчас один из видных руководителей эсеров Закаспия. Не слишком далекого ума человек..

Генерал прервал меня:

— Больше всего на свете любит водку и женщин… Так?

Вместо ответа я громко рассмеялся.

Генерал вынул из папки другую бумагу и начал читать. Мы с Элен обменялись сочувственными взглядами. Она была отлично настроена. Выразительные глаза ее весело улыбались. Чувствовалось — только что выпитые бокалы шампанского сказываются.

Генерал, не отрывая глаз от бумаги, тихо заговорил:

— Интересно!

По его просиявшему лицу можно было догадаться: он получил приятную весть. Что это может быть? Я терялся в догадках. Элен взглядом давала понять, что бумага касается меня. Это еще больше подзадорило мое любопытство.

Генерал, удовлетворенно вздохнув, протянул мне бумагу:

— Копия телеграммы Председателя Совета Народных Комиссаров так называемой Туркестанской республики Ленину. Прочтите… Это может послужить вам хорошим ориентиром.

Я сел и начал читать телеграмму. В ней говорилось:

«Туркестанская республика во враждебных тисках. Фронты: Оренбург — Асхабад — Верный [11] Теперь Алма-Ата — столица Казахской ССР. Атмосфера накалена. Рабочие массы спровоцированы, антисоветское движение растет. Часами опереться не на кого, армия без снарядов и оружия, деморализована. Денег нет. Положение катастрофическое…

В Асхабаде восстание приняло грандиозные размеры; захвачены военные склады, правительственные учреждения. По линии железной дороги рассылаются провокационные телеграммы с призывом к свержению власти. Успех на стороне провокаторов. Послана чрезвычайная делегация, о судьбе которой не осведомлены. Сегодня прервано сообщение с Верным. Ташкент отрезан.