Виктор Петелин - Восхождение, или Жизнь Шаляпина

Шаляпин воспринимал оперу как историю приключений влюбленных, проходящих через серьезные испытания. И только. А между тем в опере скрыт огромный философский смысл, попытка дать свое представление о высшей цели человеческой жизни, заложены раздумья о судьбе человека, ищущего смысл жизни…

Да, Шаляпин чувствовал, что три витязя — это три характера, резкие, индивидуальные… Но каждый из них — это три дороги в жизни, три… Руслан — могучий герой, с мечом в руках завоевывающий свою возлюбленную. Ратмир проповедует философию бездумного наслаждения. «Зачем любить, зачем страдать», не лучше ли отдаться сиюминутному наслаждению жизнью, забывает о первоначальных своих намерениях искать Людмилу и погружается в мир наслаждений. Трусливый Фарлаф тоже пускается в путь за Людмилой, но ему вовсе не хочется рисковать своей жизнью, он ищет легких путей и дорог, чем и пользуется хитроумная Наина, ведь она не обратилась к Руслану, не обратилась к Ратмиру, она выбрала именно этого жадного до успеха, но трусливого и неспособного добыть этот успех своими собственными силами… У него нет благородства, нет мужества, но есть желание любыми средствами казаться храбрым и мужественным.

Вся беда в том, что Шаляпин ухватил внешнее, не обратил внимания на то, что в Руслане происходят духовные преобразования после встречи с Финном. Если в первом действии Руслан полон решимости отыскать свою любимую, переживает, мучается, полон радости и любви, то потом он становится более зрелым, более мудрым, в пещере Финна он постигает то, что было от него сокрыто; на поле брани, увидев мертвые тела воинов, он размышляет о жизни и смерти, постигает смысл бытия… Так и современный человек, чтобы понять что-то в жизни, должен пройти через большие жизненные испытания. Руслан — герой, воин, и ничто человеческое ему не чуждо; он любит, тоскует, ревнует, борется…

Глинка музыкальными средствами раскрывает богатый душевный мир своего героя, полный противоречивых чувств и стремлений. В образе Руслана Глинке удалось воссоздать один из этих обаятельных характеров.

Но Шаляпину трудно было раскрыть внутренний мир героя: слишком мало событий происходит в опере. Пир у князя, встреча с Финном, размышления на поле битвы, испытание искушением, возникавшим при виде очаровательных дев, посланных коварной Наиной, — вот, в сущности, и все события. Но каждое событие требовало других красок, каждый раз новых решений при создании образа…

Так светлое и мрачное в жизни неразрывно связано, проходит чередою, «за благом вслед идут печали, печаль же — радости залог, природу вместе созидали Белбог и мрачный Чернобог» — так размышляет вещий Баян в своей песне, как бы раскрывая смысл человеческого бытия, невозможного без вот этого чередования печалей и радостей, тяжких испытаний и преодолевания невзгод во имя торжества справедливости. Но пройдут печали, «исчезнут в небе тучи, и солнце вновь взойдет».

Арию «Дай, Перун, булатный меч» Шаляпин исполнял мощно, грозно, а фразу «Чтоб врагам в глаза он грозой блистал» пытался исполнять взволнованно, прерывающимся голосом, чтобы произвести на врагов ужасающее впечатление… Угроза врагам слышалась в исполнении юного Шаляпина, а вот исступленная решимость, молитвенная просьба давались ему меньше. Тем более, что Шаляпин не видел в партии Руслана характера какого-то конкретного человека, со всем своеобразием его индивидуальных черт — Руслан олицетворял какие-то общие силы, абстрактные для него.

На первой же репетиции Федор почувствовал, что поторопился с выходом в этой роли — она оказалась необыкновенно трудной и едва ли была его ролью. Кондратьев и Направник видели, что Шаляпин ведет партию формально правильно, не ошибается в музыкальном отношении, но они также знали и то, что все ведущие артисты в Мариинском театре безуспешно пытались выступать в этой роли, да и сейчас ни один не соглашается испытать свою судьбу. Но что делать, спектакль был объявлен.

В день своего второго дебютного спектакля Федор волновался еще больше, чем 5 апреля. Принесли ему одежду русского витязя. Он тщательно наклеил русую бородку, усы, надел толщинку и на ватных от страха ногах вышел на сцену. С первой же ноты он почувствовал, что поет плохо, бестолково размахивал руками, пытался делать какие-то гримасы, которые вызывали страшное раздражение Направника, яростно шипевшего на него. «Наверное, я тоже похож на тех витязей, которые во дни Святок танцуют кадриль и лансье в купеческих домах», — растерянно думал Федор в минуты, когда уходил со сцены.