Эдмон Лепеллетье - Сын Наполеона

Беспокойство, сомнение, сожаление мучили его. Он испытывал новое и жгучее страдание. Никогда он не переживал подобного состояния, такого морального упадка.

К придворным дамам, так легко шедшим навстречу его желаниям, он испытывал совсем другие чувства. Чем больше они выказывали согласия отдаться, тем меньше у него было желания взять их. Когда после короткой влюбленности наступал резкий разрыв, герцог не испытывал ни боли, ни разочарования. Он даже ощущал облегчение, как будто освободился от бремени, но сейчас природа привязанности была другой. Если невинная Лизбет полюбила в нем Франца, секретаря эрцгерцога, то она не знала, что полюбила герцога, что стала любовницей сына Наполеона. Любовь захватила ее сердце и завоевала его уважение. Чувства, которые он предполагал у Лизбет, отказавшейся от него, возненавидевшей его, возможно, с той поры, как она узнала, что он не тот, за кого себя выдает, усиливали его грусть от разрыва и ее молчания.

— Мне нужно знать, что происходит, — сказал он себе, — мне нужно увидеть ее, поговорить… Но как?

Он медленно спустился по лестнице, ведущей из комнаты Фридриха в сад, и решил отправиться к матери Лизбет. Но хорошо ли ему одному идти в пригород Асперн? Взять кого-нибудь в сопровождение? А может, найти того, кто помог бы ему узнать новости, которые он так желал раздобыть?

Тогда он подумал о парне, которого уже отправлял посланником, и, заметив Карла Линдера, бродившего около трактира, тут же окликнул его.

— Ты точно выполнил мое поручение?

— Да, Ваше Высочество. Я передал одному из привратников дворца записку для чтицы, фрейлейн фон Ландсдорф. Привратник сказал, что не знает ее, взял записку и пообещал передать камердинеру апартаментов, где должна находиться фрейлейн фон Ландсдорф.

— Ладно! — сказал герцог. — Теперь ты пойдешь со мной, если согласен, разумеется, туда, куда я укажу.

— Охотно, Ваше Высочество!

И обрадованный Карл Линдер последовал за герцогом. Славный малый говорил себе:

— На этот раз мое дело верное. Назначение привратником в Шенбрунн у меня в руках.

Так они прибыли в пригород Асперн, и герцог указал своему спутнику на дом вдовы.

— Войдешь в этот дом и спросишь у дамы, которая тебе откроет на верхнем этаже, о ее дочери.

— А кто меня послал? — спросил Карл.

— Ну, — сказал, раздумывая, герцог, — хотя бы трактирщик Мюллер, к которому эта дама частенько приходила со своей дочерью.

Карл исчез в доме, но вышел очень быстро, чем-то сильно обеспокоенный.

— Ваше Высочество, — сказал он, — я видел даму, о которой вы говорили, всю в слезах. Девушка у нее, она больна, и очень серьезно…

Герцог схватился за сердце. Резкая боль пронзила его, он почувствовал сильную слабость и едва не упал. Подскочивший Карл Линдер поддержал его своими мощными руками.

— Ваше Высочество, не желаете ли, чтобы я подозвал карету и отвез вас во дворец? — спросил он.

— Нет! Нет! Я хочу остаться! Иди, друг мой! Я чувствую себя лучше, намного лучше… И никому ни слова о нашей прогулке… Я отблагодарю тебя…

Герцог вошел в дом. Карл проследил за ним взглядом, но не ушел и объяснил сам себе:

— Очень он плохо выглядит, наш бедный герцог! Черт побери! Подожду его. Будет хорошо, если он найдет меня здесь… Сильная, пусть и неблагородная рука, вроде моей, просто необходима, когда ты эрцгерцог, да еще больной.

Герцога приняла совсем убитая горем госпожа Ландсдорф, вся в слезах, с всклокоченными волосами:

— Ах, Ваше Высочество! — рыдала она. — Не думала больше увидеть вас здесь. Моя бедная девочка в забытьи часто вас зовет.

— Что с ней? Что случилось?

— Вот уж три месяца как она заболела, Ваше Высочество! Странная какая-то болезнь, упадок сил, слабость, теряет сознание. Мы сначала думали, что это временное недомогание, у молодых девушек бывает, но она еще больше ослабла и теперь уже несколько недель не встает с постели, мокрая от пота, и днем и ночью жар!

— Бедное дитя! — прошептал герцог. — Могу я увидеть ее?

— Да, проходите. Она еще спит, когда проснется, будет счастлива, Ваше Высочество, увидеть вас… Может быть, ваше присутствие придаст ей немного сил и надежды…

Госпожа Ландсдорф подвела герцога к постели, где на белых простынях спала Лизбет.

Она тяжело и прерывисто дышала во сне, капли пота блестели на лбу, по щекам растеклась бледность, бескровные губы шевелились, казалось, шепча бессвязные слова…

Герцог наклонился к ней и в ее бреду различил несколько фраз: