Рихард Дюбель - Наследница Кодекса Люцифера

– Два вопроса, – заявил вахмистр и поднял два пальца в латной перчатке. – Во-первых: протестант или католик?

У хозяина задрожал подбородок. Никто не мог сказать наверняка, с какими кирасирами он имеет дело, с протестантами или католиками, когда сталкивался с такими вот мародерами. Во время битвы солдаты императора прикрепляли к шлемам черно-красные лоскуты или перья, а шведы – сине-белые, чтобы не спутать противника с союзником. Вне поля битвы в этом необходимости не видели. Вне поля битвы было тактически правильно оставаться неузнанными во время убийств. Что бы хозяин ни сказал, он запросто мог ошибиться. Тот сглотнул и промолчал.

– Во-вторых, – продолжил вахмистр, – где ты спрятал ценности?

Мальчик увидел, что подбородок хозяина задрожал еще сильнее, а губы побелели – с такой силой он сжал их. Было слышно, как он тяжело, со всхлипами дышит.

Рейтары заставили одного из слуг опуститься на колени, молниеносно обмотали его голову веревкой и принялись скручивать ее с помощью деревянного бруска.

Слуга закричал. Кровь побежала у него из ушей, носа и рта. Он стал лихорадочно дергать за веревки, но они слишком сильно впились в кожу. Глаза его вылезли из орбит, большие и белые, как куриные яйца. Слуга завыл в голос. Раздался треск. Глухо застонав, несчастный обмяк. Мальчик в ужасе уставился на него и нервно сглотнул. Налить Леопольду в горло навозную жижу – это ведь шутка, забавная, хоть и грубая, и слуги постоянно подшучивали так друг над другом; но столько крови… и глаза… Смех застрял у него в груди. Он жалко улыбнулся и посмотрел снизу вверх на вахмистра, но тот не обратил на него внимания.

– Ну как, не вспомнил еще? – спросил вахмистр. – Ладно, посмотрим, что на этот счет думают женщины.

Дочь вцепилась в хозяйку, а та – в хозяина, когда солдаты направились к ним. Они загнали женщин в угол, прямо под образа. Мальчик снова попытался высмотреть, что происходит, но тут его заметил вахмистр.

– Двигай отсюда, – приказал он. – Займись жарким.

Мальчик медленно и нерешительно направился к двери, а в спину ему летели подбадривающие крики и панический визг из угла с образами, неожиданно перешедший в резкий вой, как от боли. Он оглянулся через плечо. Вахмистр стоял, склонившись над хозяином. Рейтары стаскивали с бедолаги сапоги. В одной руке у вахмистра был длинный нож, а другой он не глядя залез в бочку с солью. Голые ноги хозяина вздрогнули. Мальчик заметил, что сыновей тоже разули.

– Женщины ничего не знают, – заявил вахмистр. – Или у них слишком заняты рты, и они ничего не могут сказать. Думаю, стоит заняться именно мужчинами в этой семье. Наверное, вы собирались в ближайшее время много ходить? – Даже не глядя на мальчика, вахмистр добавил: – Как, ты еще не во дворе, бездельник? Может, стоит и тебя поспрашивать?

Мальчик, спотыкаясь, вылетел наружу. Он услышал, как, перекрывая шум в углу с образами, один из сыновей хозяина испуганно закричал, а его отец, тяжело дыша, заявил:

– Хорошо, я вам скажу!

На это вахмистр ответил:

– Прекрасно, прекрасно, но позволь нам показать тебе, что произойдет, если ты нам наврешь!

И снова до его ушей донесся высокий вопль хозяйского сына; тот кричал и кричал…

Мальчик выскочил наружу и побежал к костру, мимо смеющихся или скучающих солдат, которые угощали его пинком, если он случайно толкал их. Дрожа всем телом, он схватил копье и попытался повернуть овцу, которая уже почернела внизу. Внезапно силы оставили его.

Кто-то протянул руку и одним рывком повернул копье, а затем дал мальчику подзатыльник.

– Эй, ты, принеси лошадям воды, раз уж ты слишком глуп, чтобы поворачивать вертел!

Мальчик не глядя схватил ведро, наполнил его водой из колодца и, шатаясь под тяжестью груза, поплелся в амбар. Солдаты, ранее толпившиеся у входа, исчезли, и в сумерках раскрытая дверь амбара казалась зевом черной пещеры. Он неожиданно ощутил прохладу апрельского вечера и понял, что тело его покрыто потом. Мальчик смутно разглядел две фигуры недалеко от входа, лежавшие на земле. Одна из них с усилием приподнялась. Взгляд его скользнул к другой. Ведро выпало из рук.

– Беги, паренек, – прошептал хриплый, срывающийся от боли голос, в котором он с трудом узнал голос матери. – Беги, иначе они сделают с тобой то же самое!

Ротмистр Самуэль Брахе из смоландских рейтаров нервничал в ожидании возвращения дозорного. Присутствие короля, который сидел на лошади в окружении людей Брахе с таким видом, словно каждый день готовил ему увлекательное приключение, заставляло его беспокоиться. Дело было не в самой личности Густава-Адольфа: для этого он слишком много времени провел в непосредственной близости от суверена и делил с ним еду, питье, отхожее место и жар битвы. Ротмистра тревожило то, что он не знал точно, находятся ли они еще в районе, контролируемом шведской армией.