Людмила Салдадзе - Ибн Сина Авиценна

Некоторые ученые [12] Завидовский Ю. Н. Абу Али ибн Сина. Душанбе, «Ирфон», 1980, с. 58. усматривают в имени Хусайн, которое Абдуллах дал своему сыну, тайное признание его в принадлежности к шиизму, вызов официальному исламу. О кунье Ибн Сины, связанной с именем халифа Али (Абу Али), мы уже рассказало. Что же представляет собой имя Ибн Сины Хусайн?

Омейяды после смерти халифа Али не допустили к власти двух сыновей его, и Хусайн, младший, пошел в Куфу, чтобы присоединяться к восставшим, послав впереди себя родственника с основным войском. Наместник Куфы подавил восстание, убил родственника Хусайна, рассеял его войско. Хусайн сидел у ручья, когда гонец принёс ему эту страшную весть. До утра не поднялся. Смотрел и смотрел на серебряную чеканку яростных мелких волн, бьющихся о черные камни. Шум их казался ему то шумом боя с злополучной своей судьбой, то шумом жизни, которая могла быть и у него, забери он детей, жен и уйди с ними куда глаза глядят.

Победил укор чести. Хусайн встал и с семьюдесятью воинами и восемнадцатью членами семьи продолжил из Куфу путь. Но вскоре дорога предала его, свернув в пески, где он семь дней умирал от жажды. И снова предстоящий бой показался ему ничтожным по сравнению с радостью пить воду, растить детей, любить жен. Но и в этот раз победила честь.

Бой состоялся десятого числа десятого мусульманского месяца 680 года в местечке Кербела, Против семидесяти воинов Хусайна, обессиленных страшным переходом черва пустыню, халиф Йазид выставил четыре тысячи свежих, вооруженных с ног до головы воинов. Накануне ночью! Хусайн помолился, составил завещание и утром на глазах плачущей семьи пошел на врага.

В отдельности никто не решался напасть на него — все-таки плоть пророка! Погиб Хусайн, получив одновременно 33 колотых и 34 рубленых раны. До сих пор в Кербеле на кувшинах с водой пишут: «Пей воду и проклинай Йазида».

Ибн Сина родился примерно через 300 лет после гибели Хусайна, сына Али, и, как говорят легенды, в день плача по Хусайну, когда выливают воду из кувшинов, чаш и хумов в память о семи днях его мучений в песках, женщины с распущенными волосами посыпают голову землей и громко плачут.

Шииты, сунниты… Б свете особенностей времени Ибн Сины это были не столько религиозные, сколько политические партии, из которых шииты находились в оппозиции к ортодоксальному исламу, К шиитам в основном примыкали иранцы вместе с некоторыми другими народами, к суннитам — большей частью тюрки, арабы и другие.

То, что отец Ибн Сины был шиит, можно считать фактом бесспорным, судя по словам самого Ибн Сины в «Автобиографии»: «Отец мой… из тех, кто считался исмаилитом». А исмаилиты, как мы знаем, это секта шиитов крайнего выражения. Но считать Абдуллаха на этом основании, а также на том, что родился он в Балхе, — иранцем, наверное, было бы неосторожно.

О матери Ибн Сины мы также почти ничего не знаем. На основании ее имени — Ситора, что значит на иранском «Звезда», некоторые ученые делают вывод о ее национальности — иранка и о вероятной Принадлежности ее семьи К местному зороастрийскому духовенству. Так как это имя ее может, но их мнению, отражать местный доисламский культ Венеры — древнеиранской Анахиты.

Возьмем имя Шер-и Кишвар, что значит на иранском «Лев страны». Судя по имени, этот человек — иранец? Нет. Он тюрк. Кстати, основатель, по Наршахи, города и Бухары. Но жил он в то время, когда тюрки то воевали, то дружили с Ираном, и поэтому у тюркского царевича Янг-Соух-тегина (Новый большой мороз), кроме этого тюркского имени, было еще и иранское — Шер-и Кишвар.

Но вернемся к волнениям в Бухаре между шиитами и суннитами 1920 года. Они внезапно прекратились. Это в каждом квартале, в каждой семье старики сказали свое слово, напоминая о страшной резне 1910 года, унесшей тысячи жизней. И снова суннит стригся у шиита, шиит покупал у суннита хлеб, вместе они сидели по чайханам, и вместе справили, когда пришло время, плач по Хусейну.

Али перестал видеть по ночам огненного Ибн Сину, но вот уже пять дней как ничего не ел, не открывал глаз, и однажды в бреду сказал:

— Я — Ибн Сина… лечивший его слепой старик Муса-ходжа потерял последнюю надежду на выздоровление в послал за его матерью.

Она шла, скромно потупившись, — маленькая сухонькая старушка. Шаг легок, словно не человек, а ветерок пересекал улицу.

Люди умолкали при ее приближении. Некоторые даже низко кланялись. А что, если Али — и вправду возродившийся Ибн Сина? Сказал же он сам про себя: