Исаак Башевис-Зингер - Сатана в Горае. Повесть о былых временах

Реб Иче-Матес сел на пол и закрыл лицо руками. Ватный кафтан висел на нем клочьями, разбитые ноги были измазаны глиной. Крупные, прозрачные слезы катились по бороде, он раскачивался вперед-назад, как над покойником. Глаза реб Мордхе-Йосефа горели огнем, густые брови топорщились, тряслась всклокоченная рыжая борода. Он походил на разъяренного льва, вырезанного на дверце ковчега. Реб Мордхе-Йосеф кашлял, отплевывался, размахивал волосатой рукой, всхлипывал, как когда-то, произнося речи на похоронах.

— Тюрбан надел, собака!.. Идолам служит!.. А сколько народу совратил!.. Горе нам! Позор на наши головы!..

Евреи склонились, как под тяжким грузом. Таких вестей никто не ожидал. Будто снова, как годы назад, люди услышали, что казаки и татары окружили город. Один побелел, как мел, и чуть не потерял сознание, но его подхватили и не дали упасть. Волосы у всех шевелились от страха. Даже дети замерли на месте. Толпа стояла, открыв рты, не в силах двинуться с места. Вдруг распахнулась дверь, и стремительно вошел реб Гедалья. Видно, он уже обо всем знал. Прямо с порога он насмешливо спросил:

— Что с вами, Мордхе-Йосеф? Орете, как роженица!

— Ты не сдох еще?! — метнулся к нему реб Мордхе-Йосеф. — Сволочь! Бес!..

— Вяжите его! Он с ума сошел!

— Ах ты… тварь развратная! — рычал реб Мордхе-Йосеф. — Свинья Саббатай кланяется идолам, а ты с чужой женой спишь!..

— Он богохульствует! — подскочил к нему реб Гедалья, и раздался звук оплеухи. — Проклинает помазанника Божьего!..

Реб Мордхе-Йосеф упал бы, если бы его не удержали. Из волосатого носа потекла красная струйка.

— Помогите! — завопил он. — У меня кровь!..

— Евреи, он лжет! — повернулся к толпе реб Гедалья. — Все, что он тут гавкал, — вранье! Это не Саббатай-Цви, а его тень!.. Так и сказано в «Зогаре»!.. Мессия вознесся на небо, скоро он вернется и спасет нас!.. Вот письма! От праведников!..

И он вытащил из-за пазухи пачку пергаментных листов.

Внезапно реб Мордхе-Йосеф растолкал всех, кто стоял у него на пути, с силой отшвырнул костыль, бросился вперед, как бешеный зверь… и тяжело рухнул на пол. Еще долго он бился в судорогах и причитал:

— Спасайтесь, евреи! Зло пришло в этот мир!.. Спасайтесь!..

Евреи во всем мире, во всей Польше и в захолустном Горае разделились на две враждующих стороны: на сторонников Саббатая-Цви и на их противников. Всюду горит адский огонь раздора. В ярмарочные дни одни проклинают других, трубя в синагогах в рог и зажигая черные свечи. Из городов изгоняют раввинов или увозят их на телегах, запряженных волами, уважаемых людей подвергают публичной порке. Бесчисленные гонцы ходят по дорогам, разносят настоящие и поддельные письма. Странствующие пророки и проповедники говорят каждый свое. В Люблине случилось несколько кровавых побоищ в синагогах и ешивах, и польские солдаты вынуждены были наводить порядок. Во Владимире мясники убили раввина, который запретил есть в пост десятого тевета. В Хрубешове саббатианцы оказались в меньшинстве, их стали избегать, как прокаженных, и вымазали им двери дегтем, чтобы никто не переступал их порога. К тому же запретили продавать им еду, пока они не покаются. Тех немногих, кто одумался, заставили надеть рубище и посыпать голову пеплом. Они лежали на полу у дверей синагоги, били себя в грудь и громко каялись в своих грехах, а каждый, кто входил или выходил, пинал их ногой или плевал в лицо… Были в Польше и те, кто пытался установить мир, но их быстро втянули в ссору, и пламя разгорелось еще сильнее. Вожди Израиля боялись, что множество народу отойдет от еврейской веры, как караимы в былые времена. Рассказывали о евреях, которые крестились целыми семьями. Ходили слухи, что в Вильно, в Иерусалиме и в других городах многие покончили с собой.

Но и среди саббатианцев тоже не было единства.

Одни считали, что праведным должен стать весь народ. Они без конца постились и не прикасались к женщинам, не менее ста раз в день упоминали Саббатая-Цви, вырезали его имя на дверях, ставнях, изголовьях кроватей и даже на собственных телах. Они верили, что Саббатай-Цви живым вознесся на небо, а стамбульский отступник, взявший в жены измаильтянку, — это сатана. Другие же доказывали, что Мессия, прежде чем раскрыться, должен спуститься к демонам и вывести оттуда сияние святости, как объясняют комментарии «Зогара». Ведь и пророк когда-то сказал: «И к преступникам причислен был» [37] Исаия, 53,12. . Значит, утверждали они, весь народ перед освобождением должен предаться греху, и старались сбить с пути всех от мала до велика. Они предавались разврату, ели свинину, нарушали законы субботы. В Щебрешине кто-то из евреев сбрил бороду и пейсы. В Краснике ночью взломали синагогу и испортили свитки Торы, стерев в них имя Божье. Оскверняли миквы, чтобы евреи ложились с нечистыми женщинами. Потомкам священников подбрасывали в дома человеческие останки [38] Священникам, служившим в Храме, и их потомкам запрещено прикасаться к мертвому телу, так как оно обладает способностью осквернять. . Заходили к соседям и исподтишка капали в посуду свиным жиром, чтобы вся еда стала трефной. Резник из Крешова оставил на лезвии ножа зазубрину, чтобы мясо животных, которых он режет, было падалью. Он же делал в городе обрезание и умышленно не удалял у новорожденных крайнюю плоть. Когда это заметили, решили воздать резнику по заслугам, ночью окружили его дом, но он сумел бежать. С тех пор никто его не видел. Чтобы усилить вражду и ненависть, саббатианцы использовали клевету, распускали слухи, разрушали семьи. В пятницу вечером устраивали поджоги, чтобы евреям пришлось осквернить святость субботы. Подбивали женщин на разврат, крали деньги из кружек для пожертвований и покупали у христиан церковное вино. Дошли до того, что стали вызывать души умерших и заниматься колдовством.