Хидыр Дерьяев - Судьба (книга вторая)

Вошёл надзиратель.

— Что тут у вас, драка? Почему дерёшься? В карцер захотел?

Последнее относилось к Берды. Он сплюнул кровь, рукавом халата вытер губы.

— Он сам бил! Я — потом бил.

— А ты что скулишь? — сказал надзиратель Орлу. — Вставай!

— Руку мне вывихнул, — заныл Орёл, с трудом садясь на пол. — Совсем пропала рука!..

Берды, отойдя в сторону, смотрел то на надзирателя, то на своего недавнего противника, к которому он уже не испытывал злости.

— Дурак ты! — сказал надзиратель.

— Зачем дурак? — не понял Берды.

— Затем, что пожалел. Ну, чего уставился? Если бы этот человек вывернул тебе руку, он так дела не оставил бы. Он бы тебя до смерти убил. А ты — пожалел.

Недоверчиво глядя на постанывающего Орла, Берды пробормотал:

— Нельзя до смерти. Рука больной, драться не может.

— Потому и дурак! Потому и в тюрьме сидишь, что не знаешь, как на свете жить. Если уж вцепился в горло врага, не отпускай, пока тот ногами дёргает. Не умеешь жить на свете, парень!

— Тюрьма уйду — умею жить.

— Ни черта не сумеешь! Тот лайдак, пся крев, умеет, он тебя не пожалел бы. А ты — слюни распустил, «рука больной». Он тебе этой рукой глотку сломать хотел, а ты…

— Как надо?

— Убить надо врага! — сказал надзиратель, угрожающе шевеля тяжёлой нижней челюстью.

— Убить?!

Берды кинулся на Орла, вцепился пальцами в шею:

— Убить?!

Орёл захрипел, глаза его вылезли из орбит, пятки судорожно заколотили по полу.

— Стой ты, бешеный! Стой! — надзиратель с трудом оторвал Берды от его жертвы. — Раньше об этом надо было думать!

Берды, подрагивая от нервного возбуждения, смотрел на надзирателя, не понимая, что хочет, чего добивается этот человек. То сердился, что он не убил Орла, а стал убивать, он опять сердится. Что ему нужно?

Не понимал надзирателя и Орёл, с трудом отдышавшийся от мёртвой хватки Берды. Почему сначала надзиратель велел ему убить слабого арестанта, обещая за это много интересного, а сам потом напустил на нега этого могучего парня? Может быть, всё наоборот, может, быть, это его, Орла, задумали убить?

— Пощадите! — закричал он, подползая к надзирателю и стараясь обнять его сапоги. — Пощадите! Я преступник, я грабитель, но не таким меня мать родила!! Я тоже был честным, и не от радости стал грабить. Мать померла, ещё мальцом был… Отца в пятом году убили… Куда я мог податься? С голоду подыхать? Шайка приняла, шайка обогрела… Ох, господи!.. Сперва щипачем был, карманником. Потом на мокрое пошёл… От радости пошёл? Заставили. Не пошёл бы — перо в бок и ваших нет! А жрать — надо!.. Жить — надо! Амбалом пошёл бы вагоны грузить — нашего брата отовсюду в три шеи гонят… Убивал! Убивал потому, что меня убить хотели! Не хотел под забором, как пёс, околевать… Эх, да пропади оно всё пропадом! Убивайте и меня, коль задумали убить, — всё одно фарта нет, третий раз попадаю!..

Берды с интересом слушал Орла. Он понимал далеко не всё, но главное понял: человека изломала жизнь, человек не сам стал плохим, люди довели. Значит, первое впечатление было правильным и Берды радовался, что в горячке не убил этого горемыку. Жаль вот, что руку ему испортил, но рука заживёт. Надо только положить человека на спину и сильно дёрнуть вверх за больную руку. Тогда кость станет на своё место и боль сразу пройдёт.

Тяжёлая ладонь надзирателя легла на плечо.

— Пойдём, лыцарь!

— Куда? — встрепенулся Берды.

— В карцер.

Это слово и его смысл были известны Берды. Он нахмурился.

— Зачем?

— Посидишь немного — разучишься кулаками попусту махать.

— Простите его, господин начальник! — вмешался повеселевший Орёл, понявший, что убивать его никто не будет. — Он не…

— Молчи, подсвинок! — резко оборвал его надзиратель. — С тобой у меня особый разговор состоится!..

— Берды покалечил Орла, руку ему сломал.

— Неужто такой сильный?!

— Как видите, пан начальник.

— Где он сейчас?

— Один остался в камере, а туркмена я в карцер посадил, чтоб остыл немного.

— Что будем делать?

Надзиратель шевельнул челюстью, подумал.

— А если его в карцере на недельку-две оставить? Он за это время сам дойдёт, да и Орёл его помял крепко.

— Плохо, что не сумели сделать всё быстро, — сказал начальник, — но, видимо, лучшего выхода не придумаешь. Пусть сидит. И еды ему поменьше давай. Беда, если политические узнают… Вас никто не видел?

— Как можно, пан начальник! Он же в кровище весь, в синяках!

— Молодец. Вот только с Орлом не знаю, как быть…