Хидыр Дерьяев - Судьба (книга вторая)

Иногда выползает из-под камня злобы или пустословия сплетня о супружеской неверности женщины. В большинстве случаев — именно сплетня, подлая и грязная выдумка, потому что те, кто изменяет в действительности, умеют прятать концы в воду. Что остаётся делать оклеветанной, если её не настигла ещё карающая рука, куда деваться от пересудов, от издевательских реплик, от брошенных мимоходом грязных словечек, от усилившейся тирании и жестокости мужа? Только туда, в единственное спасение — в добровольную смерть.

Умные яшули утверждают, что, когда женщина сама переступает черту небытия, виноватого надо искать только среди тех людей, кто её окружал, из-за чужого чело-река ещё ни одна дура не покушалась на свою жизнь. Это — очень справедливое утверждение! Даже пословица гласит, что, когда курица начинает усердно копаться в навозе, она открывает свой собственный зад.

Отвратительно всё это, думал Клычли. Отвратительно и недостойно человека. Женщину считают каким-то низшим, неполноценным существом. Многие стесняются говорить об этом вслух, но думают так многие. Её представляют вместилищем всех пороков, присущих людям, её называют глупой и ленивой. Но так ли уж ленивы наши женщины по сравнению с мужчинами?

Наши девочки с самого юного возраста уже начинают помогать матери по хозяйству. Чуть взрослея, они уже прилежно сидят за вышиванием. А ребята их возраста беззаботно играют в свои ребячьи игры.

Когда девушке исполняется четырнадцать лет, она выполняет все домашние работы от самых простых до самых сложных, требующих не только прилежания, но и сообразительности. Девушки ткут прекрасные ковры, сами находя образцы и подбирая цвета узора. А парни, их ровесники, всё ещё бегают с бездумными глазами, как двухмесячные телята.

Наступает время — и девушке повязывают голову. Она становится женой и матерью, она всех обшивает и обстирывает, обогревает и кормит. Целая орава детишек — мал мала меньше — цепляется за её подол, а она, успевая за всем, каждый год снимает со станка новый ковёр.

Сердце сжимается, когда смотришь на такую хлопотливую труженицу! Сидит она, бедная, под дырявым матом, который не спасает её ни от солнца, ни от непогоды, и как гусеница шелкопряда, тянет нити основы ковра, наполняет их солнечным светом узоров. Её младшенький плачет в люльке в кибитке, а муж и повелитель с заплёванной насом бородой лежит в тени и пьёт чай. Он не поднимется, чтобы подёргать за верёвку люльку, успокоить ребёнка! Нет, он разинет рот и, даже не называя жену по имени, заорёт: «Эй, ты! Посмотри за своим ребёнком!» Как будто это не — его ребёнок, как будто он — благодетель и творец. А он — прихлебатель и паразит самый настоящий! Конечно, если говорить правду, не все такие, далеко не все. Но разве таких — мало? Именно у таких жены и кончают самоубийством!

Так размышлял Клычли.

И Сергей тоже думал о женской судьбе, о горькой и безутешной судьбе туркменской женщины. Но мысли его текли по несколько иному руслу, чем у Клычли, — Сергей думал о калыме.

Жизнь бедняка тяжела, думал он. Но жизнь женщины во много раз труднее, чем жизнь мужчины, независимо от того, на какой ступени социальной лестницы она находится. Дайханин относится более доброжелательно к своей жене, нежели бай. Однако это скорее всего не потому, что он видит в ней равного себе человека, а от совместной тяжёлой борьбы за существование, которая невольно сближает. Но в глубине души он всё равно не ставит жену на один уровень с собой.

Всё это происходит потому, что испокон веков девушки считаются товаром — их продают и покупают, облекая эту позорную сделку в благообразное понятие «калым». Купля-продажа происходит не на скотном базаре, купленную не тащат за собой на верёвке, как овцу или тёлку, но сущность не меняется независимо от того, за какую ширму прячется действие. Товар остаётся товаром, и на него распространяются все законы торговли: продал — не моё, купил — моё. А если «моё», то я над ним волен, могу делать с ним всё, что мне заблагорассудится, держать на почётном месте или бросить в огонь — никто не имеет права вмешиваться, потому что я — купил, то есть приобрёл право безраздельного владения.

И девочке с малых лет внушают это понятие все, начиная от матери и кончая сельским муллой, который возглашает, что не равными сотворил бог мужчину и женщину, что доля мужчины равна доле двух женщин. Девочке внушают, что ей надлежит быть проданной, что её обязанности — безропотно выполнять все повеления мужа. Безропотно! Именно в знак этого ей предписано шариатом закрывать рот яшмаком — «платком молчания и покорности».