Виктор Карпенко - «Вставайте, братья русские!» Быть или не быть

Это было не приглашение, а скорее приказ.

Сборы были недолги. Великий князь Ярослав Всеволодович ждал нечто подобного и исподволь готовился к поездке в Сарай-Бату.

Водным путем по Волге, а затем на лошадях русское посольство достигло столицы города-ставки хана Батыя.

Ханская ставка князю не глянулась. Огромная, насколько видит глаз, степь заполонена кибитками, шатрами, небольшими палатками, здесь же среди жилья пасется скот, в котлах на кострах варится еда, среди всего этого хаоса копошится детвора, везде грязь, смрад от костров и запаха бараньего жира, роями летающие насекомые, шум, гам, крики… рев верблюдов, лошадиное ржание. Кое-где встречались шатры побольше и почище, с охраной, видно, ханских сановников и вельмож.

Посольство встало на постой в отведенном месте, поставили княжеский шатер и палатки воинов охраны. Лошадей отогнали в степь.

Ханский чиновник, что встречал посольство и выделил ему место в городе, наведывался часто, бывало, по нескольку раз в день. Всякий раз он требовал подарки, а взамен поучал князя, как нужно вести себя в ханской ставке, кому надо дать и сколько, чтобы ускорить встречу с ханом.

Почти месяц прожил князь Ярослав в Сарае в ожидании. Наконец день приема был назначен. Прежде чем войти в шатер хана, князь должен был пройти обряд очищения.

Помолившись накануне и испросив прощения у Господа Бога за прегрешения во имя Руси, князь в сопровождении двух десятков татарских воинов и полсотни гридей с подарками направился к ханскому шатру. На дорожку очищения вступил он один. Ярослав уже знал, как нужно себя вести, и потому смело пошел вперед. Он прошел меж двух огней, затем поклонился солнцу и кусту, каким-то безликим, наряженным в пестрые лохмотья куклам-онгонам, олицетворявшим умерших великих ханов, а затем через восточный вход, осторожно переступив через высокий порог, прошел в шатер. Сделав три шага, упал ниц. Так лежал, распростершись на земле, не поднимая головы, довольно долго, пока к нему не подошел толмач и тихо произнес:

— Сын Неба великий хан Бату разрешает тебе поднять лик и сесть.

Князь привстал на коленях. Перед ним лежал коврик, на который он торопливо переместился. Огляделся. К противоположной стороне шатра тянулась дорожка, выстланная яркими арабскими коврами. Она пролегла до возвышения, на котором на троне восседал Бату-хан, на другом поменьше — одна из его многочисленных жен. Справа вдоль стены на лавках, а то и на земле сидели ханские братья, сыновья, родственники и ханские вельможи — мужчины, слева от трона расположились женщины. Играла музыка.

Хан был тучен, красное обветренное лицо лоснилось, губы презрительно поджаты, отчего лицо выражало неприязнь. Через толмача хан обратился к князю Ярославу. Речь была высокопарна, в ней он называл себя Сыном Неба, великим и мудрым правителем, непобедимым полководцем, покорившим полмира.

Князь Ярослав был краток. Он, назвав обязательные титулы и велеречивые сравнения, сказал, что явился по зову хана с поклоном и подарками.

По знаку хана в шатер через западный вход ханские слуги вкатили бочонки с золотом и подарки для его двадцати пяти жен и сыновей. Это были венгерские скакуны, немецкие и шведские мечи и кинжалы, рукояти и ножны которых были искусно отделаны драгоценными камнями, щиты, рыцарские доспехи.

Хан остался доволен подарками. Он жестом разрешил князю подняться с колен и приблизиться к трону. Перед князем появился слуга с золотым подносом, на котором стоял кубок. Толмач перевел слова хана, обращенные к Ярославу Всеволодовичу:

— Выпей, князь, кумыса. Великий хан Батый жалует. — Когда же кубок оказался пуст, толмач продолжил: — Князь Ярослав, будь старшим над всеми князьями Руси!

Прием завершился пиром. Перед князем поставили низенький столик, и ему пришлось опять опуститься на колени. Но столик стоял напротив ханского трона, а это было великой честью по меркам монгольского этикета. Из-за этого князь Ярослав приобрел немало недоброжелателей среди ханского окружения.

Князь Ярослав был оставлен в ставке Бату-хана, а прибывший с ним шестнадцатилетний сын Константин был отправлен в Каракорум, в ставку великих ханов.

До глубокой осени оставался князь Ярослав в Сарае. Хан Бату отпустил его на Русь только после того, как из Владимира в Сарай привезли пятнадцатилетнего сына Ярослава и оставили в качестве заложника.

Великому князю владимирскому Батый выдал символ власти — ханский ярлык на коже и золотую дощечку-пайцзу с выцарапанной на ней непонятной надписью иероглифами.