Мирмухсин Мирсаидов - Зодчий

— А мешочек с деньгами остался?

— Остался, — ответила жена, — вот один у меня.

— И у меня тоже есть, — поспешила успокоить отца Бадия.

— Ну и слава богу, — вздохнул с облегчением зодчий. — Как говорится, огонь взял свое, вода — свое, остались денежки, вырученные от молока… И это, благодарение господу, тоже удача.

Зульфикар Шаши и Заврак Нишапури побежали к полуопрокинутой арбе выручать лошадь. Гаввас с лопатой в руке побежал вслед за ними. Харунбек быстро взобрался на холм. Он искал пропавших иноходцев. Нигде ни признака живой жизни. Счастье, что хоть их лошади уцелели.

— Господь сохранил нам жизнь, — промолвил зодчий, — ведь с бураном шутки плохи. Он похуже бандитов и разбойников. Возблагодарим же судьбу, что мы остались живы!

— Мне приходилось видеть бураны… — сказал Харунбек, подходя к зодчему. — Но этот разорил нас и раздел до нитки. Если мы не доберемся до Халача, животные погибнут без корма и воды.

— Так давайте же собираться скорее, — подхватил зодчий. — Значит, суждено было и эту беду испытать. Но у нас есть деньги, и мы, конечно, возместим нанесенный вам ущерб.

— Это все от бога, устад! За вред, нанесенный такой напастью, я с вас денег не возьму.

— Сейчас и деньги, и все у нас общее, доберемся до Бухары, а там будет видно, — сказал зодчий.

Трое юношей привели вызволенного из песчаного плена буланого.

Затем, надеясь найти хоть что-то из унесенного вихрем, они разбрелись по барханам и низинам, но ничего не нашли. Смерч, взяв свое, умчался дальше, в пустыню.

— Посмотрите получше, — крикнул Харунбек, — не видно ли где коней. Куда они могли деться, бедняги? Хоть их хозяин и был дурным человеком, да жаль скотину, она-то ни в чем не повинна.

— Ничего не видно, — сказал Заврак.

— Скажите господину Шаши, пусть он тоже поищет, хорошенько посмотрит, — посоветовала Бадия. А вы, господин Нишапури, ну что вы можете увидеть одним глазом?

— Господи, нашла тоже время шутить, — разозлился Заврак. И, отвернувшись, шепнул Зульфикару — Тут такое творится, а она о глазах говорит.

В ответ Зульфикар только улыбнулся.

— Слышу, слышу, что вы там шепчете, господин Нишапури! Небось поругиваете меня, — откликнулась Бадия. Желая хоть немного приободрить своих спутников, она улыбнулась им, словно прося прощения, что так неудачно пошутила с Завраком, — Если метать пращу не умеючи, она может ударить и по голове и по ногам!..

— Нет, госпожа, вовсе я не ругаю вас, а говорю, что мы ищем тремя глазами и все равно ничего не находим. — Заврак оглянулся на Зульфикара. — Два глаза Зульфикара да один мой. А тремя глазами можно и иголку на песке разглядеть.

— Что сделано, того не исправишь, и горевать тут нечего, — заметила Бадия. — Поэтому-то я и думаю, что нет сейчас ничего полезнее шутки. Разве не так?

— Совершенно верно, госпожа, — отозвался Заврак.

Маленький караван, точно разграбленный разбойниками, собрав жалкие остатки скарба, стал готовиться к отъезду. Бадия, у которой пересохло в горле, тщетно искала бурдюк, видимо, тоже погребленный в песках. Кони истомились от жажды. У зодчего слиплись губы, и он, скрывая томившую его жажду, глотал слюну. Жажда куда мучительнее, нежели голод, думал он. Вдруг Гаввас схватил бочонок, привязанный к оглоблям, взял кувшин для масла и решительно направился по дороге в сторону восхода солнца.

— Река тут где-то рядом, но сможет ли он ее найти? — проговорил Харунбек.

— Посмотрите на компас, в верном ли направлении я иду?

— В верном, — Харунбек взглянул на свой компас.

— А раз так, значит, найду.

— Только не мешкайте, сынок, мы не можем оставаться до бесконечности здесь, — сказал зодчий.

— Ничего, я мигом.

Гаввас Мухаммад, таща бочонок и кувшин, спустился по склону бархана. Боясь упустить драгоценное время, он бросился бежать изо всех сил. Ведь он знал, что уже с водой не очень-то разбегаешься.

— Что ни говори, а настоящий „гаввас“! [30] Гаввас — водолаз, искатель жемчуга. —усмехнулся Заврак. — Не знаю почему, но я верю, что он непременно отыщет воду. Но если этот барчук, не дай бог, наткнется на змею, то он бросит и бочонок и кувшин и примчится назад как оглашенный.

Бадия едва заметно улыбнулась:

— Значит, тогда придет ваш черед!

— Да я бы и сейчас пустился бежать. Только вот посуды нету.

— Не говорите таких слов, не обижайте Гавваса Мухаммада, — сказала Масума-бека. — Ведь и он тоже свет чьих-то очей. Нет человека без изъяна! Ну и что из того, если он немножко пуглив. Вот и устад наш боится лягушек.