Николай Алексеев-Кунгурцев: Заморский выходец

Когда Беппо и Марко вместе с братом Бригитты, Джованни, вошли, то первое, что им попалось на глаза, была фигура тучного кабатчика, сидевшего на скамье против входа и разговаривавшего с Марго. При виде его явное неудовольствие выразилось на лице Джованни, Беппо покосился на Джузеппе и плюнул, сделав гримасу. Он даже не кивнул головой Каггини и прямо направился к старухе Марго. Джованни холодно поздоровался с отвергнутым женихом своей сестры, один Марко приветливо кивнул ему головой и спросил:

— Как поживаешь, Джузеппе?

Тот свирепо посмотрел на него.

— Живу хорошо, с помощью Божьей. Да отчего Богу и отказать мне в помощи? Ведь я — не еретик какой-нибудь, а правоверный католик, — ответил он.

Марко улыбнулся такому ответу и пожал плечами.

— Садитесь-ка, приятели, да отведаем винца, — сказал Джованни. — Матушка, что ж ты не приглашаешь гостей выпить по кружке?

— Пейте, пейте! Вино хорошее. Дорого оно теперь, ох, как дорого! Приходится так, что разве только в праздник хлебнешь глоток. Ну, да уж что толковать, пейте! — проговорила хозяйка.

Беппо и Марко переглянулись между собой. Джованни вспыхнул.

— Для моих добрых приятелей можно поставить вина, хоть бы оно было вдвое дороже, — воскликнул он. — Потчуешь же ты всякую дрянь!..

— То есть, это кого же? Меня что ли? — заносчиво спросил Каттини.

— Я не сказал, что тебя, а, впрочем, понимай, как хочешь.

— Та-ак! — протянул кабатчик и закусил губу.

— Так выпьем, — промолвил Джованни, наполняя кружки приятелей.

— А мою? — сказал Джузеппе.

— Ах, да! Я и забыл! Вот, пей!

— За что же мы выпьем? — спросил Беппо.

— За любовь! — напыщенно проговорил Каттини, поднимая кружку. — За это не откажется хлебнуть глоточек и Бригитта, я полагаю. А? Кто любит, тот выпьет, а ты — о! От меня ничто не укроется! — ты любишь кое-кого!

— Может быть, и любит, да не тебя, — вполголоса пробормотал Беппо.

Кабатчик метнул на него злой взгляд и осушил кружку. Выпили и остальные. Каттини быстро налил себе вторую и опять осушил ее одним духом.

— Это не в счет! — промолвил он, отирая пальцами губы.

Благодаря присутствию Джузеппе беседа не вязалась.

Все чувствовали себя неловко, и включая самого Каттини. Он наливал и опоражнивал кружку за кружкой и говорил без умолку о своих делах, о своем богатстве, о своих знакомствах, о своей наружности, о своем характере, одним словом, предмет, на котором сосредоточивалась вся его речь, был сам он и только он. Марго с недовольным лицом сидела поодаль от стола и изредка поддакивала Джузеппе или восклицала: «О! А! Неужели!» Бригитта сидела рядом с матерью и как будто была занята работой, но на самом деле не спускала глаз с Марка. Он чувствовал на себе ее горячий взгляд, и мысль, что он любим этой красивой девушкой, приятно щекотала его мужское самолюбие, но, с другой стороны, что-то вроде угрызений совести поднималось в его душе и вызывало краску на лицо.

Вино было старое, крепкое, и Джузеппе заметно пьянел. Лицо его все более багровело, речи становились менее связными. Но он все продолжал пить; казалось, он намеренно старался привести себя в пьяное состояние. В его маленьких воспаленных глазах все чаще и чаще стали посверкивать злобные огоньки, и все чаще и чаще стал он угрюмо посматривать то на Бригитту, то на Марка. Вдруг он громко расхохотался, перегнувшись назад туловищем. Джованни и его приятели с удивлением посмотрели на хохотавшего.

— У меня руки чешутся дать хорошего тумака этой пьяной скотине, — проворчал сквозь зубы Беппо.

— Марго! — вскричал Джузеппе, продолжая смеяться и указывая пальцем на Бригитту. — Ну, разве не смешно смотреть, как твоя девчонка пялит глаза на красивого еретика!

Марго взвизгнула и напустилась на дочь.

— Бесстыдница! Развратница! Люди замечают. Хоть бы при матери сдержалась.

Девушка готова была расплакаться. Беппо сидел, сжав кулаки, глубокая морщина прорезалась над переносьем у Марка. Джовании вспылил.

— Ты много на себя берешь, господин кабатчик! — закричал он. — Какое тебе дело до моей сестры? Пока ты не появлялся в нашем доме, мы жили мирно, а теперь ссоры каждый день. Ты, как злой дух, внес раздор к нам. Провалился бы ты лучше в свой кабак, в ад или в другое подходящее для тебя место.

— Ты на меня не кричи, мальчишка, щенок! — яростно завопил Каттини. — Ты — не хозяин тут, й я не твой гость, а твоей матери, ты еще и не родился, когда я с ней был знаком. А что я сказал про девчонку, так это — сущая правда: вся Венеция знает, что она бегает за еретиком. И раздор внес не я, а он — принимайте больше еретиков-безбожников, так и не то еще будет. Я, слава Богу, верю в римского отца и во все, чему учит католическая церковь, за то Бог и взыскал меня своими милостями: я вас всех, сколько тут есть, могу купить и продать.