Алоис Ирасек - Скалаки

— Знаете ли вы, люди добрые, — обратился ко всем Рыхетскии, не слезая с лошади, — Плговское поместье уже в наших руках. Сегодня ночью оттуда прибыл гонец. Иржик Скалак и Уждян Салакварда находятся там.

— А где эконом? — спросил кто-то.

— Когда гонец покидал усадьбу, его еще не нашли, спрятался где-то, но теперь наверняка уже поймали.

— Тогда пошли дальше! К замку! — раздались голоса. Но Рыхетский попросил слова, и все утихли. Командир разъяснил, что надо делать и как себя вести. Он уговаривал людей никого не трогать, даже служащих.

— Мы идем добиваться свободы. Если нам ее дадут и подпишут соглашение — хорошо, если нет, тогда будем действовать по-другому. Если же мы кого-нибудь обидим, то закон будет против нас — Рыхетский вынул из нагрудного кармана бумагу и, помахав ею над головой, продолжал: —Здесь записаны все наши нужды и требования. Это — соглашение, отменяющее барщину и поборы до тех пор, пока все не будет улажено.

По толпе пронесся одобрительный гул.

— Эту бумагу они должны сегодня подписать, или…

— Вперед, вперед!

Пришедшему в себя Ржегаку снова пришлось плестись между всадниками. Крестьяне из разных деревень одной толпой направились к замку. Стало светать.

В замке после большой суматохи все, наконец, было готово к отъезду. Бледный, закутанный в шубу князь уселся в удобную дорожную карету. Напротив поместился доктор Силезиус. В другой карете ехала сестра молодого Пикколомини со своей невесткой, а в остальных — прислуга. Обе княжеские кареты были запряжены четверками лошадей. Три егеря и несколько бравых слуг ехали верхом. Но войска все еще не прибыли.

Как только кареты выехали из замка, ворота сразу же заперли на крепкие запоры. Не получив никаких распоряжений, управляющий вернулся домой. Он был озабочен. «Если придется туго, уступите им кое в чем», — только и сказал на прощание князь.

Страшно было пану управляющему. А что, если весь народ поднимется, что тогда делать? Хоть и вовремя придут войска, все равно им не справиться с разъяренной толпой. Испуганное воображение рисовало управляющему самые ужасные, кровавые сцены. Он видел замок в огне и себя, истерзанного озлобленным народом. В таком же страхе пребывали и его подчиненные.

Княжеские кареты ехали медленно, дорогу занесло снегом, легко можно было сбиться с пути. В темноте нужна была особая осторожность. Князю не терпелось. Ему казалось, что они едут слишком тихо. Он даже не решался выглянуть в оконце и, зябко кутаясь в шубу, забился в угол кареты. Каждая задержка его пугала. Он все время прислушивался, не раздадутся ли громкие крики рассвирепевших крестьян. Вдали послышался звон колокола.

— Что это? — спросил он у доктора.

— В это время обычно звонят к утрене, но звон какой-то странный.

— Набат, — прошептал князь и вздрогнул: издалека донесся глухой, протяжный гул. — Слышите, доктор?

— Как будто бы лес…

И опять наступила тишина, слышался только скрип снега под полозьями да понукания кучера.

— Мы уже далеко отъехали от замка? — спросил князь после небольшой паузы.

— Доктор выглянул в оконце.

— Он все еще виднеется, ваша светлость.

— Mon Dieu! [5] Боже мой! (фр.) —простонал князь.

ОНИ подъехали к лесу, но им не пришлось укрыться под его сенью.

— Стой! — загремело возле кареты.

Князь побледнел. Выглянув из кареты, доктор увидел большую толпу крестьян, преградившую дорогу. Впереди толпы ехали всадники.

— Стреляйте, — приказал князь слугам.

И прежде чем он успел договорить, раздались выстрелы. Два крестьянина упали. Послышались гневные крики.

— Это едет князь!

— Пропустить, — послышались голоса.

— Он-то как раз нам и нужен!

Кареты были окружены. О сопротивлении нечего было и думать. У крестьян было большое превосходство в силе.

Гул усилился, но шел уже с другой стороны. Это прибывали новые толпы крестьян. Казалось, все панство преследовало беженцев. Во главе вновь прибывших был всадник в белом драгунском плаще — Балтазар Салакварда, рядом с ним ехал Иржик Скалак.

Весть о том, что господа уезжают, докатилась до Плговского поместья. Раненый Иржик, вопреки уговорам заботливого Балтазара, сел на коня и во главе крестьян, отобранных им из числа находившихся в Плговском поместье, устремился в погоню за господами. Лицо Иржика было белее снега, только глаза его лихорадочно блестели. Черные кудри развевались из-под шапки на холодном ветру. Иржик не чувствовал боли и еще не сознавал, что его рана опасна. Он стремился встретить врага лицом к лицу и отомстить ему за все.