Атаджан Таган - Чужой

— Вы пришел, Агабек?

— Да, мы пришел! — передразнил неправильную речь пленного Эемурат и стал стелить постель.

Француз воспринял поступок Эемурата как уважение к себе, и ему захотелось сказать своему хозяину что-нибудь приятное. Не умея выразиться так, как ему хотелось бы, он ограничился лишь словами:

— Хорошо, Агабек, хорошо!

— Конечно, хорошо. Слава Богу, хорошо! — суровый голос Эемурата громыхал в темной хибаре. — Вдвоем всегда лучше, чем одному. Неспроста ведь предки говорили, что одиночество красит только Бога. — Не услышав в ответ никаких слов, он продолжил. — Ты немало натерпелся из-за нас, французский мулла, но и нам досталось порядком. Хоть бы все это было не зря в конечном итоге.

Даже если ты не понимаешь толком языка, все равно чувствуешь себя спокойно, когда кто-то рядом есть. К тому же о многом говорит и сам факт, что и хозяин дома, и его заложник готовы вместе выступить против воров, что хозяин, оставив теплый дом, согласен провести ночь в холодной темной хибаре без окон и дверей. Ну и пусть он не очень хорошо понимает его язык, пусть ничего не отвечает ему, самое главное, теперь Блоквил был не один. Даже если Эемурат уснет, француз готов всю ночь не сомкнуть глаз, чтобы в любой нужный момент разбудить своего хозяина.

— Как дела, французский мулла? — в тишине вдруг раздался знакомый голос.

Француз обрадовался, что Эемурат еще не спит.

— Ахвал наз, — ответил он. (Все хорошо).

Хотя и создавалось впечатление, что разговариваешь не с человеком, а с темной комнатой, для француза главным было наличие собседеника.

— Ты женат, французский мулла?

Блоквил понял первое и последние два слова, однако главного слова в середине фразы он не знал. Поэтому и весь вопрос для него оказался непонятным.

— Я не понимаю, Агабек.

— Как бы тебе это сказать? Кейваны есть у тебя, кейваны?

Блоквил сопоставил с персидским “кедбану” — “жена” и ответил:

— Кедбану нес. Кейвану нет.

— А мать есть?

— Мать есть.

— А отец?

Блоквил молчал.

— Педер (отец) есть? — поспешил ему на помощь Эемурат.

— Педер нес.

— А что означает твое “нес”?

— Ёк, ёк! — быстро поправился Блоквил.

— Так-то оно лучше. А то “нес” да “нес”, нашел какое-то слово! И потом, говори не “вар”, а “бар” (есть). Ба-ар!

— Ба- ар.

Радуясь успешности свои уроков, Эемурат улыбнулся, хотя в темноте этого и не было видно.

— Получается, кажется… Жорж, ты какой веры? Ты ведь не мусульманин?

— Нет, моя вера не мусульманская.

— Это я и без тебя знаю.

— Я католик.

— Мне это непонятно. Ну да ладно. Будем считать, что разобрались.

— Я из Парижа, Агабек.

— А ты не хотел бы принять ислам?

— Нет.

— Не говори нет. Мы сделам тебе обрезание. Один раз будет больно, а потом сразу станешь мусульманином. И для нас это будет благодеяние. Обращение одного иноверца в свою веру для нас равносильно одному хаджу в Мекку. Давай, мы сделаем тебя мусульманином.

— Нет, Агабек, — возразил Блоквил, понявший хоть и не все, но главное. — Я не буду мусульманином.

— Мы уже сказали это… Ай, брат, наш с тобой разговор похож на размахивание руками в темной комнате. Давай, лучше будем спать!

На этом нелегкий для обеих сторон диалог прекратился. Но до конца ночи еще было далеко. Может, поэтому в темной комнате вдруг зазвучала негромкая песня.

Приятный голос Эемурата пришелся по душе Блоквилу. Он решил как-то сообщить хозяину о полученном удовольствии.

— Мару-Шаху-Джахан, браво!

— Вот дьявол, чего он только не знает! — пробормотал себе под нос Эемурат. — Смотри, как он произносит “Мару-Шаху-Джахан”, этот капыр!

И опять наступила тишина. Блоквил вынужден был молчать, потому что толком не знал языка и не мог изъясняться. Поэтому Эемурат взял инициативу в свои руки.

— Жорж, сколько тебе лет? — Блоквил молчал, поэтому Эемурат подсказал. — Вот мне сорок лет, сорок! А тебе сколько?

Француз понял. Но он не знал, как правильно сказать, что ему двадцать восемь лет.

— Я десять, десять, восемь…

— Говоришь, восемнадцать? — темноту разорвал смех. — Нет, брат, ты что-то не то сказал…

Как только начало светать, Эемурат сразу же встал.

— Ох и поспали от души! Наверно, и ты спал спокойно, ведь ты был не один, французский мулла?

— Рахат! Рахат! (Спокойно), — съехидничал Блоквил. — Доброе утро, Агабек!