Виссарион Саянов - Небо и земля

Все захохотали.

— Дальше рассказывайте, дальше, — сказал Свияженинов. — Люблю вас послушать, когда вы в ударе.

— Ушел он тогда… А дальше просто было: на другой день прихожу в ресторан и вижу его за столиком. Ну, думаю, теперь, наверно, жалобу подал, и пойдет писать губерния — обвинит меня в нарушении пакта о ненападении. Да не тут-то было: как только меня увидел, сразу поднялся из-за стола и — поминай, как звали.

Долго еще рассказывал Тентенников и под конец сказал:

— Хоть бейте меня, хоть режьте, а я утверждаю, что с гитлеровцами воевать будем. Вероломные они, международные договоры клочками бумажек считают и пакт могут нарушить… Только не скоро… Хоть, по правде говоря, трудно заранее предсказать…

— Там видно будет, — сказал Свияженинов. — Но я как авиационный конструктор опасность вражеской агрессии учитываю. Я всегда сравниваю немецкие модели с нашими. Наши должны быть лучше, чем немецкие. И — в главном: в скорости, маневре. Скорость — интеграл нашего времени. Кто в небе быстроходней, тот и господствует в нем. Десять тихоходов не стоят одного небесного скоростника. И вот теперь я занят только одним: скоростью. Несколько опытных ястребков уходят на днях в Запсковье, на тот самый аэродром, где командиром Ванюша… Испытания предстоят ответственные, работа трудная. Ваня мне телеграфировал, что сам будет испытывать, но нужны хорошие техники — такие, которые могли бы по-настоящему за все ответить. Вот и решили мы с Ваней…

Быков забеспокоился и, подсаживаясь поближе к Елене Ивановне, сказал с опаской:

— Вот и решили мы, Леночка, стариной тряхнуть, снова в дорогу, и там — за дело. А ты тем временем поживешь у отца на Подьяческой… Тем более, что…

Лена удивленно поглядела на мужа, — в его застенчивости было что-то неожиданное, трогательное…

— …что тебе Женя хочет что-то рассказать — и непременно в Ленинграде.

Елена Ивановна не стала переспрашивать и накрыла плечи пуховым платком, словно ей стало холодно.

— Поступайте как нужно, — ответила она. — Конечно, и я с вами поеду… Что мне одной, без вас, делать? На службе мне отпуск все равно уже дали…

— Стало быть, так и записывайте, — торжественно провозгласил Тентенников: — восемнадцатого апреля тысяча девятьсот сорок первого года с «Красной стрелой» отбываем из Москвы. Кстати, и билеты уже в кармане.

В ту же ночь Елена Ивановна начала дорожные сборы.

Свияженинов усадил Тентенникова в автомобиль, а сам пошел домой пешком. Он любил ночную Москву, её Садовое кольцо, ставшее теперь таким просторным, любил новые дома с их высокими окнами. Особенно любил те часы, когда на улице мало прохожих и легко думать, вышагивая от площади по широким тротуарам, — он даже сказал однажды, что мысль становится шире там, где ничто не ограничивает взгляда…

В последние месяцы он жил ощущением предстоящих перемен. Сообщения о воздушной войне на Западе заставляли думать о возможных испытаниях и для советской авиации… В войне моторов, бушевавшей на Западе, испытывалась техника. Скорость и вооружение самолета, дальность беспосадочного полета, потолок машин, высоты, на которых происходят боевые схватки, аэронавигация, приспособление человеческого организма к высоким требованиям, предъявляемым новой техникой, взаимодействие авиации с другими родами войск, противовоздушная оборона — все эти вопросы, с особенной силой занимавшие конструкторскую мысль в последнее десятилетие, теперь заново решались над полями европейской войны.

Каждая машина, создаваемая Свияжениновым, была для него не только производственной новинкой, которую приятно и радостно решать, как трудную техническую задачу, — она становилась для него выполнением патриотического долга. Он всегда чувствовал свою ответственность перед летчиками. Ему посчастливилось однажды присутствовать при осмотре Сталиным модели самолета, сконструированной знаменитым советским ученым, и навсегда запомнил Свияженинов, с какой заботой говорил Сталин о необходимости обеспечить экипажу возможность покинуть машину в случае аварии в воздухе. С тех пор, разрабатывая любую новую машину, Свияженинов особенно много думал о человеке, который поведет её в бой.

Может быть, поэтому он больше дружил с летчиками, чем с конструкторами, и своим техникам Быкову и Тентенникову особенно доверял, — ведь у каждого из них был большой летный опыт.

В боковом кармане пиджака Свияженинов всегда носил маленькую записную книжку. Она была испещрена цифровыми данными о мировых авиационных рекордах, летными показателями новейших иностранных машин.