Виссарион Саянов - Небо и земля

— Уже летим? — спросил летчик, не открывая глаз.

— Скоро вылетаем. Вставай!

— Угу, — отозвался Тентенников, перевернулся на другой бок и снова захрапел.

— Теперь с ним сладу не будет, — сказал Быков. — Ну и горазд же спать!

— А мы его за ноги из шалаша вытащим, — отозвался Полевой.

Стали тащить Тентенникова за ноги, но он только улыбался, словно сон хороший видел.

— Ату! — закричал Полевой, наклонясь к самому уху Тентенникова.

Тот сразу вскочил как встрепанный и, ухватив партизана за рукав, сказал сердито:

— Ты что словно сваха с метлой по двору скачешь!..

Протирая кулаками глаза, позевывая и потягиваясь, но все больше и больше гневаясь на Полевого, Тентенников крикнул:

— Да знаешь ли ты, что человеку без сна и жить на свете не стоит?

— Так вот всегда, — сказал Быков. — Очень сердит спросонья. И если не поест долго, тоже гневается. Коли будешь его неделю подряд с постели стаскивать, так и знай — врагом твоим станет.

— Точно, — признался Тентенников. — Ну спит человек, ну чем он тебе мешает? Дай ему, в конце концов, поспать! Тебе самому разве легче, если приятель без сна мыкается?

— Черт с тобой, спи! — рассердился Полевой. — Я тебе тоже не нянька.

— И давно бы так, — ответил Тентенников, снова забираясь в шалаш и укладываясь поудобнее.

— Горазд спать твой приятель, — промолвил Полевой, прислушиваясь к могучему храпу Тентенникова.

— У него это называется «оторвать». Если поспит как следует, обязательно встанет, почесываясь, и сразу же промолвит: «Хорошо оторвал часов под пятнадцать».

— Так, стало быть, и не проснется сегодня? — удивился Полевой.

Вдруг из шалашика послышался глубокий вздох, кашель, и Тентенников сиплым голосом торжественно провозгласил:

— Ну и оторвал же сегодня! Прямо пухнуть начал со сна.

— Куда тебе больше пухнуть? — огрызнулся Полевой.

— И отчего чешешься со сна? — примирительно спросил Тентенников. — У докторов спрашивал. Говорят неправдоподобно: наклонность есть к ожирению. А почему полный человек больше должен чесаться? Невразумительно.

Полевой только сплевывал, не отвечая. Тентенников выполз из шалашика.

— Чего вы молчите? — удивился он, подходя к Быкову.

— Ты Полевого обидел. Как стали тебя будить, ты его ногой в живот двинул.

— Так вот всегда, — с виноватой улыбкой сказал Тентенников. — Как только будить меня начинают, я сразу скандалю. А ты не сердись, я не со зла, спросонья!

Прихлебывая кипяток, Полевой повеселел и ласково сказал:

— Впрочем, чего же злиться! И у хороших людей свои причуды бывают.

Снова вынул он из полевой сумки карту и точно отметил направление обходного пути на Эмск.

— Стало быть, так и договорились. Вы сейчас вылетайте, до Эмска. Я еще трогаться не буду, только разведку пошлю. Когда же сообщите, сразу по коням… Вы идите на посадку, — для верности на старое место, где раньше «ньюпор» стоял. А завтра утречком вылетайте! В десять часов мы на белый аэродром и нагрянем… Я же сейчас двух нарочных послал с донесением в штаб. И ваши приметы сообщил, чтобы по ошибке свои не обстреляли.

На этот раз «ньюпор» находился в воздухе недолго. Как и вчера, пустынны были дороги, ведущие к Эмску: стало быть, не в налет собиралась белая конница.

«Какой-нибудь предатель сообщил, что сюда выступает отряд Полевого, вот они тут и стали, — решил Быков. — А Полевой с юга зайдет».

Ему нравился этот прямой, веселый человек с хитроватым прищуром светло-карих глаз и постоянной усмешкой уверенного в своих силах человека.

Белые конники больше не обстреливали «ньюпор», приняли, как и вчера, за свой самолет, и Быков окончательно уверовал в удачу хитроумной затеи Тентенникова.

«Ворвемся к ним, как гости небесные, они и очухаться не успеют, а мы уже хозяева на аэродроме».

Еще далеко было до полудня, а самолет уже вернулся к отряду Полевого. Отряд был наготове и только ждал приказа о выступлении. Тентенников снова бросил вымпел с донесением. Тотчас появились на поляне партизаны с полотнищами и начали сигналить.

«Выступают», — понял Тентенников и махнул рукой, словно по рассеянности решил, что внизу заметят его одобрительный жест.

Самолет сделал несколько кругов над рассыпавшимся в лесу отрядом. Вот уже передовые всадники выехали на шоссе, и самолет низко летит над ними. Тентенников рад, что рев мотора слышен внизу; каждый конник невольно запрокидывает голову кверху и с веселой усмешкой смотрит на крылатого друга и окликает его ласково, рукой машет, совсем так, как махнул сейчас Тентенников.