Виссарион Саянов - Небо и земля

— Шавез, — ответил Победоносцев, слывший ходячим энциклопедическим словарем авиации.

— Тогда кричали, что такой смерти подражать надо…

— Ненавижу лживую романтику, — сказал Глеб. — Наше дело — такая же профессия, как и всякая другая. Только больше ума иметь надобно, чем другим, да смелость нужна: без неё ни на шаг.

— И уменье, — сказал Быков.

— И привычка, — отозвался Тентенников. — Я к «фарману» привык, а «блерио» мне не нравился.

— Пожалуй, ты неправ, — возразил Быков. — «Блерио» лучше, чем «фарман»… А из тяжелых самолетов лучше нашего русского «Ильи Муромца» на свете нет — его машиной будущего зовут…

Они поговорили об утратах, добрым словом помянули разбившихся и погибших летчиков, порадовались успехам старых товарищей.

Рано утром приехал из штаба армии Васильев. Был он сосредоточенно угрюм и, узнав о смерти Скворцова, перекрестился, — жест поручика показался Тентенникову фальшивым и неискренним: конечно же, не способен был такой субъект, как Васильев, жалеть погибшего в честном бою офицера. Ведь он ни о ком из подчиненных никогда не заботился, никому не оказал помощи, думал только о себе, о своей выгоде и удобстве…

Вернувшись с кладбища после похорон Скворцова, Васильев попросил летчиков зайти в штаб.

— Неприятная история, — сказал он, морщась и дергая припухшим веком. — Бензин у нас кончился… Теперь несколько дней нельзя будет летать. Придется вам, Тентенников…

Тентенников встал из-за стола. Он казался огромным рядом с маленьким подтянутым Васильевым.

— Возьмите транспорт и немедленно отправляйтесь в город за горючим. Понятно?

Подумав, он сказал сердито:

— Вам поможет прапорщик Победоносцев.

Он избегал говорить с Победоносцевым и приказания передавал обычно через Тентенникова. Это злило гораздо больше Тентенникова, чем Глеба.

Васильев ушел в свою халупу, Тентенников и Победоносцев уехали в город, верст за сорок, а Быков долго ходил по аэродрому, рассматривая машины, знакомясь с мотористами.

Авиационные отряды были новыми, впервые в нынешней войне созданными соединениями.

В каждой области военной техники была уже вековая традиция, участие же авиации в войне было внове.

Перед войной армии европейских государств начали соревноваться в строительстве самолетов.

Быков помнил недавнюю Балканскую войну и первые, почти игрушечные бомбы, которые сбрасывали тогда с самолетов. Теперь авиация стала необходимой частью военной машины. Каждый месяц формировали и отправляли на фронт авиационные отряды.

В огромном хозяйстве войны появились воздушные части. Иные генералы, жившие по старинке, никак не могли понять, что авиация вносит решительные изменения во все военное дело; Быков помнил ходивший по фронту рассказ об одном таком «старовере», собутыльнике предателя генерала от кавалерии Ренненкампфа: «Не велика беда, что новоиспеченные летчики не умеют посадить самолет. Пусть сбросят бомбы на противника, а там, если захотят жить, сядут…»

Что такое авиационный отряд тысяча девятьсот шестнадцатого года?

Это широкое поле аэродрома, на лугу или на заброшенном ипподроме.

Это походные мастерские, палатки, ангары.

Это семь или восемь самолетов, из которых добрая половина нуждается в ремонте.

Это семь или восемь летчиков по списочному составу.

Отечественные заводы не наладили серийное производство моторов, но и на плохих самолетах русские летчики побеждали врагов.

До войны было много споров между воздухоплавателями и авиаторами. Кайзеровская пропаганда чрезмерно расхваливала цеппелины, угрожала, что налеты дирижаблей принесут огромные разрушения вражеским городам. В январе тысяча девятьсот пятнадцатого года немецкий цеппелин появился над Либавой. Он сбросил девять бомб, но, подбитый огнем русской артиллерии, упал в море и был расстрелян подоспевшими катерами. В соревновании с дирижаблями аэропланы доказали свое преимущество. Русские конструкторы создали еще до войны мощные тяжелые самолеты, в честь былинного богатыря названные «Муромцами». «Муромцы» отлично выдержали боевые испытания. Быков наблюдал однажды бой «Ильи Муромца» с немецкими аэропланами. С вышедшим из строя мотором, с множеством пробоин «Муромец» плавно снизился на аэродром, — всякий другой самолет, получивший такие повреждения, несомненно, не мог бы спастись. В другой раз три немецких аэроплана ввязались в бой с «Муромцем» и построились треугольником, чтобы обстреливать его с трех сторон. И в этой схватке «Муромец» победил, сбив два самолета.