Валерий Замыслов - Каин - Антигерой или герой нашего времени?

Отто Браун еще десять лет назад женился на дочери неродовитого дворянина, и так стал превосходно разговаривать на русском языке, что даже потерял характерный немецкий акцент.

С некоторых пор к Салтыкову он наведывался раз в неделю. Это был маленький, с небольшим брюшком человек, с крупным мясистым носом и выкаченными голубовато-серыми глазами, которые постоянно излучали умиротворяющий живительный свет, покоряющий больных людей.

Отто пользовался среди знати уважением, и не только потому, что он добрался до вершин, став придворным доктором самой императрицы, а потому, что своими ласковыми глазами и бархатным, благожелательным голосом успокаивал и вселял надежду даже в самого тяжелобольного человека.

Отто Браун был весьма опытным диагностом, своими лекарственными средствами он многих людей поднял на ноги, чем заслужил доверие самой императрицы.

Семен Андреевич страдал подагрой, а в последнее время и грудной жабой, что особенно обеспокоило генерал-аншефа. Вот тут-то и зачастил к нему Браун со своими целительными настойками и порошками. И жаба на какое-то время отступала. Семен Андреевич оживал, вновь становился бодрым и энергичным.

Последнее посещение доктора поразило Салтыкова. Обычно добросердечное лицо Брауна было мрачнее тучи.

— Что с вами, господин Браун? На вас лица нет. Что случилось?

— Покорнейше простите, ваше сиятельство… Не следовало бы вас тревожить своими домашними бедами.

— Ну, это вы напрасно, милейший Отто Карлович. Сегодня я вполне здоров. Рассказывайте.

— Если вам будет угодно, ваше сиятельство… Четыре дня назад в мой дом забралась шайка грабителей и вынесла все мои ценности, нажитые долгими годами. Теперь я нищий человек, и не смогу выдать замуж мою родную дочь, за которую сватался весьма почтенный человек.

— Как это произошло?

— Ночью, ваше сиятельство. Грабители действовали виртуозно, их не смутили никакие крепкие запоры.

— И вы ничего не слышали, Отто Карлович?

— Увы, ваше сиятельство. Ни я, ни моя дражайшая супруга не страдают бессонницей. А вот дочка проснулась, но ей заткнули рот и связали. Когда же грабители удалились, моя перепуганная Софьюшка подползла к нашей кровати и разбудила нас. Но погоня не удалась.

Семен Андреевич с раздражением взялся за колокольчик. В комнату тотчас вошел камердинер.

— Мундир и адъютанта!

Затем губернатор вновь повернулся к несчастному доктору.

— Это переходит все границы! За последнюю неделю пять крупных разбоев. Я приму все меры, господин Браун, чтобы изобличить грабителей и вернуть похищенное хозяевам. Не падайте духом, Оттто Карлович. В любом случае вы не останетесь неимущими.

— Покорнейше благодарю, ваше сиятельство.

Доктор потянулся, было, к своему саквояжу, набитому мазями, порошками и скляницами с всевозможными настоями и настойками, но Салтыков махнул рукой, так как в комнате уже стоял навытяжку адъютант генерал-аншефа.

— Мундир! Отправляемся в Сыскной приказ. Надо предупредить, дабы все были на месте. Немедля в приказ вестового.

Бауэр низко поклонился и откланялся, а генерал, буквально через несколько минут оказался в расшитом золотыми галунами зеленом кафтане и красном камзоле. Натянув на волнистый парик генеральскую треуголку, Салтыков, в сопровождении полковника-адъютанта, быстро вышел из комнаты. Внизу у парадного подъезда его ждал экипаж.

В Сыскном приказе — переполох: генерал-губернатор навещал приказ в исключительных случаях, обычно вызывал начальника приказа в Тайную канцелярию, изредка и в Губернаторский дом в свой рабочий кабинет. А тут!..

У дьяка Фомы Зыбухина сердце захолонуло. Не с добром едет в приказ Семен Андреевич, ох, не с добром. Жди разноса.

И он не миновал. Губернатор с сердитым лицом уселся в кресло, окинул жесткими глазами дьяка и подьячих, которые решением Сената вели все «татинные (воровские), разбойные и убийственные дела», и без лишних преамбул, начал свою суровую речь:

— Не зря вас, господа подьячие, называют «работниками Стукалова монастыря». На Москве разбой за разбоем, а вы будто в кельях отсиживаетесь. И хоть бы одного грабителя поймали! Позор! Москву обуял страх, зажиточные люди перестали у себя дома ночевать. Ходят вместе с дворовыми вокруг своих домов и стучат колотушками. Мы где живем, позвольте вас спросить? В осадном городе? А, может, мне отдать приказ, чтобы все солдаты отбивали дробь на барабанах на всех улицах и переулках? Позор!