Валерий Замыслов - Каин - Антигерой или герой нашего времени?

Камчатка обосновался в Плотничьем переулке, в небольшой избе под тесовой кровлей, хозяин которой на два месяца уехал в подмосковное Красное село возводить дом одному из зажиточных купцов. Хозяйка недавно отдала Богу душу, а трое сыновей уехали на заработки в Петербург, где шло бурное строительство.

Любой выбор временного убежища Камчатки всегда был тщательно подготовлен. Любил он глухие переулки, где не было караульных будок, обычно расставленных по основным улицам.

Камчатка отказался-таки на грабеж Лефортовского дворца. Сам о том не хотел признаться, но его все-таки остановило предостережение Каина.

А вот предложение Ивана его заинтересовало, хотя братки, особенно Зуб и его дружок Одноух, засомневались.

— Купчина уже обжегся, так что в другой раз его с кондачка не взять, да и не известно, какие затворы и решетки поставлены в окнах его кладовых.

— А я так, братки, смекаю, — говорил Каин. — Не ждет воров Филатьев. У него того и в мыслях нет, тем более, после такой шумихи, что подняли Тайная канцелярия и Стукалов монастырь. Теперь о запорах. Есть задумка. Куплю курицу и запущу ее во двор соседа, в коем проживает генерал Татищев.

Братки, за исключением Камчатки, рассмеялись:

— Тебя что, Каин, после абшита гирькой по темечку тюкнули. Кой прок курицу во двор генерала запускать?

— Ты, Зуб, фомкой [53] Фомка — воровской ломик, употребляемый для взломов. легко управляешься, а вот черепок твой не мозгами, а пауками набит.

— Но-но! — окрысился Зуб. — По хайлу [54] Хайло — лицо. захотел?

— Цыть! — прикрикнул Камчатка. — Продолжай, Каин.

— Кладовые Филатьева выходят в огород Татищева, забора в этом месте между ними нет. Я буду ловить курицу, и высматривать окна кладовых. Затем надо обдумать, чем сподручней решетки окна взломать. Вот тут, надеюсь, и твоя помощь, Зуб, сгодится.

Братки больше не смеялись. Теперь последнее слово за Камчаткой.

— Побегай за курицей, Каин, а там посмотрим.

— А дворник Татищева тебя не узнает? — спросил Зуб.

— Глупый вопрос, Васька. Неужели бы я полез к знакомому дворнику?

Каин вновь пришел к Камчатке на другой день. Дотошно выслушав рассказ Ивана, вожак утвердительно кивнул головой и произнес:

— Оконный затвор и железная решетка не станут нам помехой.

— Бревнышко придется прихватить.

— Прихватим. Ночью собираемся под Каменным мостом [55] Каменный мост — построенный в конце XVII в. Первый каменный мост через Москву-реку с западной стороны Кремля, в районе современного Большого Каменного моста; он служил местом сборища и пристанищем нищих, калек, разного рода «гулящего люда», под его девятой клеткой на левой стороне собирались воры и разбойники. .

Именно здесь в глухую ночь и собрались шестеро братков Камчатки. Еще раз, коротко обсудив будущее ограбление, осторожно, темными закоулками, минуя сторожевые будки, двинулись к усадьбе Татищева. Забор был высоким, но это Каина не смутило.

— Пока носился за курицей, усмотрел одну доску, которую легко отодвинуть топориком, — шепнул он.

Пошли вдоль забора, ближе ко двору Филатьева.

— Где-то здесь, — остановился Иван и принялся щупать каждую доску. — Есть. Отжимай, Зуб, да не с рывка, а помалу, дабы скрипа не было.

Широкая дубовая доска подалась без особых усилий. Отверстие оказалось в десяти саженях от каменных кладовых Филатьева.

Одному из братков Каин приказал как можно ближе подойти на цыпочках к дому Татищева и чутко стоять на стреме. Остальные подошли к окну. С крепким железным затвором окна возились минуть десять, а когда его отломали, Каин просунул бревнышко в железную решетку и что есть сил принялся ее отгибать. Ни с места!

— Давай вдвоем, Камчатка.

У вожака сила медвежья. Две-три минуты — и решетка была отогнута.

— Теперь взломать сундуки. Зуб и Одноух со мной, остальные — принимать узлы.

Удивительно, но все команды Каина выполнялись беспрекословно. Даже Камчаткой. Во-первых, усадьба Филатьева — бывшая «епархия» Ивана, а во-вторых, Камчатка давно уже почувствовал, что этот коренастый парень с твердым голосом и властными глазами довольно хитер и умен, и что в нем уже сейчас видны задатки вожака, к которым у него почему-то не было ревности, ибо за последние шесть лет он, сорокалетний главарь, стал уставать от постоянного, каждодневного напряжения — быть всегда начеку, что приводило его, порой, к раздражительности и подспудной мысли передать вожжи более молодому гопнику.