Рафаэль Сабатини - Шкура льва

Взятые по отдельности, эти обстоятельства не имеют никакого значения; но вместе они обретают некую значимость, однако недостаточную для того, чтобы меня повесить. Тем не менее, я сознаю, что в нынешней обстановке, когда правительство испугано перспективой мятежа вследствие обнародования факта катастрофы в Южных морях, оно готово повсюду искать заговор и примерно наказывать всех подряд. Поэтому обвинения, которые вы собираетесь мне предъявить, да еще подкрепленные доказательствами, о которых я говорил, вполне могут — я этого не исключаю — немало способствовать э-э… тому, что моя жизнь станет короче.

— Сэр, — ухмыльнулся Ротерби. — Вам бы стать адвокатом! Никому из нас ни за что не удалось бы изложить все так ясно и убедительно.

Мистер Кэрилл благодарно кивнул.

— Мне очень лестно услышать от вас похвалу, ваша светлость, — сказал он, печально улыбаясь, и продолжал: — Итак, считаю свое положение настолько серьезным, что отважился надеяться на то, что вы не станете настаивать на тех мерах, к которым собирались прибегнуть.

Лорд Ротерби беззвучно рассмеялся.

— Быть может, вы сообщите причины, по которым мы должны отказаться от своих планов?

— Если бы вы объяснили мне, почему вы так против меня ополчились, — сказал мистер Кэрилл, — то я бы мог доказать ошибочность выбранной вами линии. — Он бросил острый взгляд на Ротерби, лицо которого внезапно окаменело. Мистер Кэрилл еле заметно улыбнулся. — Меня не удовлетворяет предположение, будто вы, как это могло показаться поначалу, действуете против меня из чистой злобы. Едва ли у вас есть к тому причины, сэр, да и у вас тоже, леди. Этот болван Грин — терпение! — сам признает, что пострадал от моей руки. Однако без вашей помощи он ничем не смог бы мне повредить. Так что же вами движет?

Мистер Кэрилл замолчал, переводя глаза с одного противника на другого. Они тоже обменялись взглядами, а Гортензия смотрела на графиню и ее сына почти не дыша, обдумывая заданный Кэриллом вопрос и не находя ответа.

— Мне казалось, — заговорила ее светлость, — будто вы хотели сказать нам нечто важное. Вместо этого вы задаете вопросы.

Мистер Кэрилл шевельнулся в кресле. Взглянув на графиню, улыбнулся.

— Я хотел, чтобы вы сами сказали мне — зачем вам моя смерть, — медленно произнес он. — Но вы не желаете отвечать. Что ж, ладно. Я понимаю, вам стыдно, отчего — в общем-то, нетрудно догадаться.

— Сэр! — вскричал Ротерби, привстав с кресла.

— Отпусти его, Чарлз, — вмешалась мать. — Тем быстрее он свернет себе шею.

— В таком случае, — сказал мистер Кэрилл так, будто его не прерывали, — я изложу вам свои соображения, почему вы должны прекратить это дело.

— Ха! — ухмыльнулся Ротерби. — Для этого потребуются очень веские причины!

Мистер Кэрилл повернулся в кресле так, чтобы видеть лицо милорда.

— Это очень веские причины, — произнес он столь внушительно и серьезно, что его собеседники непроизвольно напряглись. — Столь же веские, как и те, по которым я предпочел не пускать в ход свою шпагу и пощадить вашу светлость. Из этого вы можете сделать вывод о том, насколько серьезны эти причины.

— Однако вы не объяснили нам, о чем идет речь, — проговорила графиня, стараясь справиться с охватившей ее тревогой.

— Сейчас объясню, — ответил мистер Кэрилл и вновь обратился к Ротерби: — В то утро, впрочем, как и в любое другое время, у меня не было причин любить вас, ваша светлость. У меня не было причин сомневаться — даже вы в глубине души могли бы это признать, имей вы сердце и способность заглянуть себе в душу — у меня не было причин сомневаться в том, что, пустив в ход клинок, я совершил бы благое дело. Вы сами это подтвердили, бросившись на меня со спины сразу после того, как я подарил вам жизнь.

Ротерби ударил кулаком по столу.

— Если вы рассчитываете на нашу благодарность…

— Ну что вы, я пытаюсь внушить вам не чувство благодарности, — ответил мистер Кэрилл, подняв руку, — а чувство ужаса от содеянного. — Его голос загремел: — Так знайте же! Если в то утро я не решился пустить вам кровь, так только потому, что это та самая кровь, что течет и в моих жилах, ведь вы — мой брат, ваш отец был также и моим отцом. Только поэтому я не пожелал поднять на вас руку.

Кэрилл говорил, что желает вселить в них ужас, и это ему удалось. Все присутствующие сидели, охваченные этим чувством, глядя на Кэрилла, разинув рты — даже Гортензия, которая знала и понимала куда больше остальных.