Александр Дюма - Кровопролития на Юге

Во рву, окружавшем город, была возле Кармелитских ворот вделана железная решетка, через которую поступала вода из источника. Мадюрон — так звали плотника — предложил подпилить эту решетку, чтобы можно было как-нибудь ночью вынуть ее и впустить в город отряд вооруженных протестантов; Никола де Кальвьер принял это предложение и попросил, чтобы замысел был приведен в исполнение как можно скорее; на это плотник заметил, что необходимо дождаться грозы, когда вода забурлит от дождя и этот шум заглушит скрежет пилы. Это было тем более важно, что совсем рядом с решеткой располагалась будка часового. Г-н де Кальвьер торопил; Мадюрон, рисковавший в этой затее больше всех, стоял на своем; поэтому волей-неволей пришлось ждать, сколько он сочтет нужным.

Через несколько дней начались дожди и вода в ручье, как обычно, поднялась. Тогда Мадюрон, решив, что настал подходящий миг, соскользнул в ров и принялся пилить решетку, в то время как один из его друзей, притаившись на валу, дергал за привязанную к его руке бечевку, всякий раз, когда часовой, расхаживавший по кругу, приближался к нему. К рассвету добрая часть работы была проделана. Мадюрон залепил надпилы воском и грязью, чтобы они не бросались в глаза, и удалился. Три ночи кряду он продолжал трудиться с теми же предосторожностями, а на исходе четвертой почувствовал наконец, что решетка поддается легкому усилию; большего и не требовалось; и так, он явился к мессиру Никола де Кальвьеру и доложил, что можно приступать.

Все было как нельзя вовремя, луна на ущербе, небо черным-черно; штурм назначили на ту же ночь, и когда стемнело, мессир Никола де Кальвьер, с которым было триста отборных смельчаков из числа протестантов, притаился в оливковой рощице на расстоянии одной восьмой лье от городских стен.

Кругом было спокойно, ночь темна, пробило одиннадцать; мессир Никола де Кальвьер со своими людьми вышел из укрытия; они бесшумно спустились в ров, пересекли его по пояс в воде и, следуя вдоль подножия стены, незамеченные добрались до решетки; там их ждал Мадюрон; завидя их, он толкнул решетку, она упала, и, войдя в открывшийся канал, отряд во главе с Никола де Кальвьером вскоре очутился на другом конце акведука, то есть на площади Источника.

Протестанты тут же группами по двадцать человек устремились к четырем главным воротам, остальные же тем временем рассеялись по улицам с криками: «Город взят! Смерть папистам!» По этим крикам протестанты, остававшиеся внутри города, признали собратьев, а католики врагов: но первые были предупреждены, а вторые застигнуты врасплох, и потому не оказали сопротивления; тем не менее началась резня. Г-н де Сент-Андре, губернатор города, на которого протестанты за время его недолгого правления затаили большую злобу, был убит выстрелом из пистолета у себя в постели, а тело его выброшено из окна и растерзано чернью. Убийства продолжались всю ночь; позже, на другой день, победители в свою очередь начали гонения на побежденных; это было им тем более легко, что католикам некуда было бежать, кроме равнины, в то время как у протестантов, повторяем, всегда оставалась возможность укрыться в Севеннах.

Тут подоспел мир 1570 года, названный, как мы уже говорили шатким миром; два года спустя это название подтвердила Варфоломеевская ночь.

И тогда, как это ни странно, Юг обратил взоры на то, что делалось в столице: нимские католики и протестанты, еще обагренные кровью, застыли на месте: и те, и другие сжимали рукояти своих кинжалов и шпаг, но не обнажали ни шпаг, ни кинжалов. Их поведение объяснялось любопытством: им очень хотелось поглядеть, как теперь поведут себя парижане.

Между тем Варфоломеевская ночь принесла свои плоды: главные города Юга и Востока заключили союз; Монпелье, Юзес, Монтобан и Ла-Рошель образовали гражданскую и военную лигу, которую возглавил Ним в ожидании, когда на трон взойдет, как сказано было в акте союзничества, ниспосланный Господом государь, который будет сторонником и поборником протестантской веры. С 1575 года протестанты Юга предугадывали воцарение Генриха IV.

Тут Ним, подавая пример другим союзным городам, принялся углублять рвы, сносить предместья, надстраивать крепостные стены; денно и нощно город множил средства обороны, у каждых ворот была выставлена двойная стража; зная, как можно взять город врасплох, во всех опоясывающих его стенах защитники не оставили ни щелки, куда мог бы проскользнуть папист. В это время, страшась грядущего, Ним кощунствует над минувшим: он наполовину разрушает храм Дианы и разоряет амфитеатр, каждый из гигантских камней которого значительно увеличивает стены. Одну передышку город использует для сева, другую — чтобы снять урожай, и это положение вещей продолжается во все время правления миньонов. Наконец явился государь, ниспосланный Господом, коего так долго ждали реформаты: на трон всходит Генрих IV.