Александр Дюма - Кровопролития на Юге

В самом деле, наутро после дня св. Михаила, то есть 30 сентября 1567 года, люди увидели, как около полудня из одного из домов внезапно выбежали две-три сотни заговорщиков и рассеялись по улицам с криками: «К оружию! Смерть папистам!» Капитан Буйарг наверстывал упущенное.

Католики, застигнутые врасплох, даже не пытались сопротивляться; те протестанты, что были вооружены получше других, гурьбой бросились в дом Ги-Рошета, первого консула, и завладели ключами от города. Ги-Рошет, встревоженный криками горожан, высунул голову из окна; видя, что к его дому движется разъяренная толпа, он догадался, что над ним нависла угроза, и сбежал к своему брату Грегуару. Затем, опомнившись и собравшись с духом, он подумал о том, сколь важные обязанности на него возложены, и решился их исполнять во что бы то ни стало, а потому поспешил к офицерам полиции, но все они привели ему столь убедительные доводы в пользу невмешательства в это дело, что считать их трусами или предателями оказалось невозможно. Тогда он направился к епископу и нашел его в епископском дворце в окружении высшего католического духовенства: святые отцы коленопреклоненно молились Богу и ждали мученического конца. Ги-Рошет присоединился к ним, и все стали молиться дальше.

Вскоре улица огласилась новыми воплями, и ворота епископства затрещали под ударами топора и рычага; слыша эти грозные звуки, епископ забывает, что обязан подавать пример мученичества, и удирает через пролом в стене в соседний дом, но Ги-Рошет и некоторые другие католики, смирившись с судьбой и отважно решив не отступать, остаются на месте. Ворота подаются, протестанты заполняют двор и покои. Капитан Буйарг входит со шпагой в руке; Ги-Рошет с товарищами задержаны, заперты в одной из комнат под охраной четырех часовых, а епископство разграблено; в то же время другой отряд врывается к генеральному викарию Жану Пебро, отнимает у него восемьсот экю, наносит ему семь кинжальных ударов и швыряет труп из окна, как поступили спустя восемь лет католики с телом адмирала де Колиньи; затем, объединившись, оба отряда бросаются к собору и разоряют его вторично.

Весь день прошел в убийствах и грабежах; наконец наступила ночь, и тогда мятежники, имевшие неосторожность захватить множество пленных, которые начинали обременять их ввиду своей многочисленности, решили воспользоваться темнотой, чтобы отделаться от этой обузы, не возбуждая излишнего волнения среди горожан. И вот пленных вытащили из разных домов, где они были заперты, и препроводили в большую залу ратуши, вмещавшую четыреста — пятьсот человек; зала оказалась полна народу; тут учредили нечто вроде судилища; кто-то взял на себя обязанности секретаря и принялся составлять списки осужденных на смерть этим самозваным судом, которому и вручили список пленных; крест на полях отмечал тех, кто был приговорен. Секретарь ходил из комнаты в комнату со списком в руках, вызывал и выводил тех, против чьих имен был начертан роковой знак; закончив этот отбор, смертников небольшими группами отвели на заранее выбранное место казни.

То был двор епископства; посреди двора зиял колодец в пятьдесят футов глубиной и в двадцать четыре фута окружностью; реформаты, у которых было мало времени, решили для быстроты воспользоваться этой уже готовой могилой.

Несчастных католиков привели во двор; с ними разделались ударом кинжала или взмахом топора, а потом сбросили их в колодец; одним из первых на расправу потащили Ги-Рошета, который не просил ни пощады, ни снисхождения для себя, но умолял сохранить жизнь его юному брату, чье единственное преступление состояло в кровном родстве с ним. Убийцы, не слушая, прикончили и мужчину и юношу и обоих столкнули в колодец. Тело генерального викария, который был убит еще накануне, на веревке притащили сюда же и присоединили к прочим мученикам. Резня продолжалась всю ночь; чем больше трупов бросали в колодец, тем выше поднималась в нем кровавая вода; на рассвете колодец был полон до краев: как-никак в него сбросили около ста двадцати человек.

Наутро, 1 октября, бесчинства возобновились; с самого рассвета капитан Буйарг носился по улицам, выкрикивая: «Мужайтесь, братья! Монпелье, Пезнас, Арамон, Бокер, Сент-Андеоль и Вильнев захвачены и находятся в руках наших единоверцев. Кардинал Лотарингский мертв, король в нашей власти». Эти крики разбудили убийц, которых сморил сон, они сгрудились вокруг капитана и зычными криками потребовали обыска домов, окружавших епископство: они были убеждены, что в одном из домов нашел себе прибежище епископ, который, как вы помните, ускользнул накануне; это предложение было принято, и начался обход домов, когда добрались до жилища г-на де Совиньарга, тот сознался, что прелат прячется у него в подвале, и предложил капитану Буйаргу уплатить за него выкуп. В этом предложении не было ничего неподобающего, и оно было принято; известное время ушло на то, чтобы условиться о сумме, которая была установлена в сто двадцать экю; епископ выложил все, что у него было при себе; его слуги отдали последнее; г-н де Совиньарг добавил недостающее и, поскольку епископ находился у него в доме, оставил его у себя в залог возврата денег. Прелат ничуть не возражал против этой меры, какой бы бесцеремонной ни показалась она ему в иное время: подвал г-на де Совиньарга представлялся более надежным убежищем, чем епископство.