Амброз Бирс - Монах и дочь палача

Я вскочил на ноги и бросился к краю обрыва.

— Бенедикта! Бенедикта! — закричал я во весь голос.

Но молчание было мне ответом.

— Бенедикта, дитя мое, я иду к тебе! — закричал я снова.

С этими словами, не разбирая дороги, я бросился в темноту к тропе, что ведет к Черному озеру.

Я бежал, спотыкаясь и падая, ударяясь о камни и стволы деревьев. Ноги мои были разбиты, а руки исцарапаны до крови, одежда порвана, но не это сейчас тревожило меня. Бенедикта! Она была в опасности, и только я один мог спасти и защитить ее. Я бежал, не останавливаясь, до тех пор, пока наконец не очутился на берегу Черного озера. Но возле ее жилища все было спокойно, изнутри не доносилось ни звука, малейший лучик не пробивался сквозь щели дверей и ставней; все дышало умиротворением.

Я ждал долго, но ничего не менялось, и я ушел. Стало ясно, что голос, звавший меня, не принадлежал Бенедикте, но злому духу, который, в моей глубокой скорби, еще и глумился надо мной. Я собирался вернуться в свою хижину, но, словно ведомый некой невидимой, властной рукой, направил свои шаги в другую сторону, и хотя теперь знаю, что она вела меня к смерти, — то была воля Господа нашего.

Так шел я, не сознавая, куда иду, и не в силах разглядеть под ногами ту тропу, по которой следовал. И так продолжалось до тех пор, пока я не очутился на краю обрыва. Вдоль него, прижимаясь к скальному откосу, вилась вверх узкая тропа. Я стал взбираться по ней. Не знаю, сколько времени прошло и сколько было мною пройдено, когда я остановился и посмотрел вверх — там, наверху, на самом гребне, отчетливо очерченный на фоне звездного неба, ясно виднелся силуэт строения. То, что я увидел, ослепило меня подобно вспышке молнии — то был охотничий дом, где остановился сын управляющего рудниками, а это — тропинка, по ней он ходил на свидания к Бенедикте. О, милосердный Боже! Конечно, Рохус пользуется этим путем, у него просто нет другой дороги. Я должен встретить его здесь.

Я отступил в тень и стал ждать, размышляя о том, что я скажу этому человеку, и умолял Господа даровать мне такое вдохновение, которое сможет дойти до этого сердца и свернуть его с пути зла.

Минуло много времени. Наконец я услышал, как он идет по тропе вниз. Я слышал, как из-под ног у него срываются камни и несутся с грохотом по склону и падают в озеро далеко внизу. И тогда я стал молить Бога: если не удастся мне смягчить сердце юного мерзавца, в твоей власти, о Господи, сделать так, чтобы он оступился и пал вниз, как падают камни, выскальзывая из-под его ботинок, ибо это лучше — пусть он умрет внезапно, без причастия и раскаянья, и сгинет его душа навеки, нежели он останется жить и погубит душу невинной девы…

Тропа делала поворот там, где я спрятался, и Рохус, вывернув из-за угла, остановился. Я вышел из тени на залитую лунным светом тропу. Он признал меня тотчас и презрительно спросил меня, чего я хочу.

Я отвечал ему смиренно и объяснил, почему преградил путь его. Я просил его, чтобы он повернул назад и возвращался. Он принялся смеяться надо мной и осыпать бранью.

— Ничтожный червяк, — сказал он, — почему ты все время лезешь в мои дела? Уж не потому ли, что твои белые зубки и ласковые черные глазки покорили местных дурочек? И теперь ты вообразил себя мужчиной? Забыл, что ты монах, да? Дурак! Женщины обращают на тебя внимания не больше, чем на козла!

Я просил перестать браниться и выслушать меня. Я опустился перед ним на колени и умолял проявить уважение не ко мне, но к моему сану и оставить Бенедикту в покое. Вместо ответа он поднял ногу и толкнул меня в грудь — я упал. Более я не мог сдерживаться. Я вскочил на ноги и назвал его грубияном и разбойником.

Тогда он выхватил из-за пояса кинжал и бросился на меня со словами: «Сейчас я отправлю тебя в преисподнюю!»

Но я был проворнее — рука моя метнулась к запястью его руки, сжимавшей кинжал, и выбила клинок; он упал на тропу позади меня.

— Без оружия! — закричал я. — Мы будем драться насмерть — на равных и без оружия, а там пусть Господь нас рассудит!

Мы сцепились, как два диких зверя, полных ярости. Руки и ноги наши переплелись, мы рухнули на тропу и перекатывались вдоль нее то вверх, то вниз — с одной стороны у нас была отвесная стена, а с другой — обрыв, пропасть и воды Черного озера! Мы корчились от напряжения и боли в попытке пересилить друг друга, но Господь был против меня — Он разрешил моему противнику одолеть и прижать меня к земле на краю пропасти. Тот был сильнее меня, я был в его руках, и его глаза, как угли, горели огнем. Я не мог пошевелиться — голова моя свисала над пропастью, его колено сдавило мне грудь — моя жизнь была в его руках. Я думал, что сейчас он сбросит меня вниз, но он медлил. Я был на волоске между жизнью и смертью и пережил жуткие мгновения, а затем он заговорил, и слова его звучали тихо и зловеще: