Константин Гурьев - Без срока давности

Позавчера и того хлеще: труп на лестничной площадке второго этажа. Убит охранник, то есть специально подготовленный боец, человек, основная работа которого — быть в полной готовности отразить любое нападение на объект. А он сам себя защитить не смог. Не смешно. Убит выстрелом в голову. Стреляли спереди. Труп обнаружили в начале одиннадцатого вечера, то есть в то время, когда по коридорам еще ходит довольно много людей и проскользнуть незамеченным сложно. Охранник был человеком семейным, поэтому пришлось выдвинуть версию несчастного случая со всеми вытекающими последствиями типа пенсии вдвое и детям гарантировать оплату учебы и все такое.

Главное, что ты должен уяснить: ни в том, ни в другом случае — никаких следов проникновения посторонних, понимаешь?

— Ну, а свои?

— Я не исключаю, но начальник службы безопасности категорически отрицает. В общем, и аргументирует толково. Эту версию тоже отрабатывают, но я в нее не верю. Зачем убивать уборщицу и охранника? Просто так? Бред! А тут виден замысел.

— Знать бы еще — какой?

— Об этом я и хотел тебя попросить, Игорь. Раз вспомнили о твоих делах, значит, считают, что ты что-то знаешь.

Мельников повернулся всем телом, впился взглядом в Корсакова, смотрел изучающе. Потом отвернулся, расслабленно откинулся на спинку.

— Так что — берись. Начальник службы безопасности позвонил сегодня рано утром. Тоже ночь не спал, ворочался. Так вот, вспомнил он, как еще салажонком слышал сказку о том, что в Кремле много разных тайных ходов, которые, дескать, никому неизвестны. Мы, конечно, уже начали поднимать все источники, все документы, которые только возможны, но результаты нулевые. Потому и обратились к Лобанову как к эксперту. Ну, а как получилось — сам видишь. В общем, сам понимаешь, ситуация сейчас запредельная.

— Ну, а что же в тех двух письмах было? — вспомнил Корсаков.

— Во втором, как утверждает тот, кто его читал, ничего важного. А вот насчет первого мы землю роем, но пока — напрасно.

— Там ведь была информация, судя по всему?

— И это не исключено. Видишь ли… — помедлил Мельников. — Есть вариант, что текст первого письма как раз и попал к тому, к кому никак попадать не должен был. И вероятно, после того, как уничтожили текст, автора вычислили и нейтрализовали.

— Нейтрализовали?

— Что это вам, журналистам, метафоры не нравятся? — усмехнулся Мельников, но усмешка получилась какая-то куцая. — Это я к тому, Игорь Викторович, что, возможно, единственный наш источник уже закрыт. Тогда вся надежда только на тебя. Все возможности, которые у меня есть, конечно, будут в твоем распоряжении, — добавил он. — Но по части расследования я вряд ли чем смогу тебе помочь. Единственная нить, которая может пригодиться, в письме, говорят, упоминалась фамилия Ягоды.

Теперь пришла очередь затаиться Корсакову. Таких совпадений не бывает.

— У шахматистов, — после недолгой паузы сказал Мельников, — есть такая аксиома: угроза страшнее исполнения. Согласен? — Еще помолчал. — Игорь, я не ошибаюсь, ты на нашей стороне?

— Ты же понимаешь, другого выхода у меня нет.

— Все, что ты потребуешь, немедленно получишь. Никаких ограничений. Единственное обстоятельство: ты работаешь один.

Корсаков повернулся и внимательно посмотрел на Мельникова:

— Конечно, один. Неужели ты всерьез считаешь, что в этих условиях я кому-то могу доверять?

…А Ирина, как оказалось, уже приняла решение.

Когда они оказались вдвоем, она спросила:

— Все так серьезно?

Пока Корсаков обдумывал ответ, Ирина сказала:

— Нет смысла тебе сейчас тратить время на мою безопасность.

Заметив реакцию Игоря, положила ему на руку свою:

— Не надо, не спорь. Я не маленькая девочка, которая боится темноты и мышей. Ты не мог помешать тому, что случилось сегодня, и не надо себя винить. Ты же понимаешь, какие возможности надо иметь, чтобы вот так, среди бела дня убить человека в центре Москвы. Эти люди нашли Лобанова, нашли меня, найдут любого, кто им понадобится. Если бы сегодня тебя не было рядом со мной, я бы уже… — голос девушки дрожал. — И ловить этих людей бессмысленно. С их связями они уйдут от кого угодно. Их можно остановить только одним способом, и если бы ты мог предвидеть дневную встречу, я уверена, они бы лежали рядом с Лобановым.

Корсаков прижал Ирину к себе. После паузы она прошептала:

— Я не кровожадна и не мстительна, но должна быть справедливость. Игорь,— она отстранилась, посмотрела ему в глаза: — Я включу свой сотовый через три дня. И не бойся за меня. Не провожай.