Константин Гурьев - Без срока давности

Колеса выбивали свою вечную песню, под которую так сладко было бы уснуть, но именно этой роскоши Корсаков не мог себе позволить. Было бы недурно размяться, дойти до тамбура, подышать свежим воздухом, но и от этой прогулки пришлось отказаться.

Все-таки плацкарта есть плацкарта, хотя поначалу все складывалось отлично.

Как и предсказывал Рабельник, Корсаков, просмотрев содержимое саквояжа, ничего интересного не нашел. А точнее, не было никакой ниточки, ведущей к ответу на вопросы: что же за бумаги привели к убийству Гордеевой и, следовательно, Гоши Дорогина.

Брать бумаги с собой Корсаков не стал, объяснив это просто:

— Дать серьезное сопровождение вы мне сейчас не можете, а если за мной кто-то идет, то заберут бумаги, что называется, «на раз-два».

Рабельник согласился:

— Лучше я организую нарочного, который бумаги вам доставит в спокойное место.

После этого старик вызвался проводить Корсакова. Пересекая двор-колодец, он едва слышно сказал:

— Давайте-ка прогуляемся по ночному Питеру.

Рабельник двигался неспешно, рассказывал что-то о зданиях, мимо которых они проходили. Потом получилось так, что они, осматривая очередной архитектурный шедевр, вошли во двор, пересекли его.

— Вы слышали о питерских проходных дворах? — в голосе Ивана Прокопьевича послышался смешок. Он открыл дверь подъезда, широким жестом предложил Корсакову войти.

— Акустика тут изумительная, — пояснил Рабельник, пересекая подъезд. — Уверяю вас, мой шепот можно услышать на верхних этажах. А эта дверь выходит совсем на другую улицу.

Они в самом деле вышли на другую улицу. Тут было темно, и никаких прохожих и автомобилей не было. Пересекли улицу, снова вошли во двор, и опять он оказался проходным. Так они миновали несколько проходных дворов, после чего Рабельник открыто осмотрелся.

— Ну вроде хвоста нет, и я перед сном прогулялся. Мне показалось, что вы чего-то опасаетесь, так что вам лучше воспользоваться метро. Видите вход? Там сейчас пусто и каждого человека видно.

Помолчал, потом добавил:

— Знаете, Игорь, фактов у меня нет, но я убежден, что саквояж, который вы видели, — не сирота.

— То есть?

— То есть у него есть братья-близнецы.

— Это почему?

— Сами посудите: Комков, который привез этот саквояж туда, в Сибирь, был человеком Ягоды и приехал незадолго до его крушения. Однако после ареста Ягоды и во время следствия этого Комкова никто не трогал. Значит, что?

— Что?

— Значит, Ягода высылал его сюда с особыми осторожностями, может быть, с каким-то серьезным заданием, которое потом не позволило видеть никакой связи между ним и Комковым, согласны?

— Согласен.

— Однако потом выясняется, что у Комкова было что-то очень важное, и касалось это Ягоды. Связь видите?

— Скорее — да.

— Ну, а теперь арифметика: Комков вывозит по личному приказу Ягоды некие бумаги, которые, как мы видим сегодня, самого Ягоду никак не компрометируют, верно?

— Верно.

— Значит, что?

— Что?

— Значит, этот саквояж — часть некоего комплекса, который Ягода разделил на части. Потом так же, частями, спрятал, поручив тем, кому верил. И произошло это задолго до того, как Ягода оказался под ударом. Согласны?

— Не понимаю — почему «задолго до»?

— Потому что, если бы он был уже под контролем, то его посланцев выпотрошили бы еще на вокзале, — усмехнулся Рабельник. — А если бы еще не было команды — их взяли бы потом.

— Может, и взяли потом тех самых «близнецов», о которых вы говорили, Иван Прокопьевич? — Корсаков молчал, пытаясь найти прореху в рассуждениях, но ничего не находил.

Рабельник протянул ему конверт:

— Тут мои соображения по этому поводу. Главное, о чем прошу — статья, в которой сплошь и рядом издевки по поводу этого заговора. Вам уже надо идти.

На вокзале Корсаков оказался за несколько минут до отхода поезда на Москву и побежал вдоль вагонов: надо было договариваться с проводницей. Покупать билет в кассе было некогда.

— Слушай, красавица, некогда в очереди стоять, опоздать боюсь, — признался он проводнице. — Может, найдем вариант?

Проводница цепким профессиональным взглядом окинула Корсакова:

— Ну, проходи. Двинемся — оформлю тебя.

«Оформила» в купе, где уже сидели трое мужиков и витал густой дух водки. Мужики были поддатые, веселые и о чем-то оживленно спорили, перебивая друг друга и хохоча от души. Однако, как только проводница совершила свой обязательный обход, из портфелей были извлечены на свет божий бутылка водки и какая-то закуска.