Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 1

Между тем Варвик повернул к чаще кустарника и осторожно забрался в нее; заметив, что Сэррей последовал за ним, он стиснул его руку и подал знак молчания.

Сэррей видел, что рука лорда дрожала, и, глянув в сторону, куда смотрел Варвик, различил белое платье, видневшееся сквозь сети ветвей.

Место, где они притаились, было крайне уединенно, и Сэррей не мог сомневаться, что лорд подслушивает тайны людей, пришедших на условленное свидание. Но его удивляло, почему этот гордый, пылкий и смелый человек ограничивался подслушиванием вместо того, чтобы тут же вызвать соперника на поединок.

Так прошло около четверти часа, после чего стали приближаться шаги с той стороны, где Сэррей заметил белое платье.

Шаги приблизились. Сэррей услыхал тихий шепот, а затем в кустарнике произошло движение. Влюбленная парочка подошла настолько близко к притаившимся мужчинам, что Сэррей мог теперь разобрать слова и узнать голос.

— Милая Джэн, — произнес мужской голос, — ты говоришь, что Анна разлюбила меня? Как раз так нашептывала мне Анна для того, чтобы я оттолкнул от себя Екатерину.

Сэррей вздрогнул: голос, произнесший эти слова, принадлежал королю Генриху Восьмому.

— Сэр, — послышался ответный шепот, — Анна любит другого, я знаю это.

— Это — ложь! — раздалось из ближнего кустарника. Парочка в испуге разъединилась, и в тот момент, пылая волнением, бешенством и негодованием, Анна Болейн, королева Англии, предстала перед своим супругом и опять воскликнула: — Это — ложь, Генрих!… О, Боже мой, чем заслужила я это от тебя!

— Миледи, — возразил король, — вы подслушиваете маскарадную шутку, это недостойно вас.

— Генрих, это — больше, чем маскарадная шутка, это — измена… Мой супруг бесчестит себя с одной из моих служанок! Я требую, чтобы Джэн Сеймур немедленно оставила двор…

— Довольно, миледи! — резким, угрожающим тоном перебил супругу король. — Так смела говорить Екатерина Арагонская, а не вы. А так как вы вздумали разоблачить короля, — тут Генрих VIII откинул плащ пилигрима и снял с головы шляпу, широкие поля которой скрывали его лицо, — то вы найдете и судью, который расследует обвинение против вас, заявленное леди Сеймур.

С этими словами он подал руку своей любовнице, и тихий ликующий смех Джэн Сеймур, возвестил оскорбленной королеве торжество победы.

Анна Болейн чувствовала, что колени ее подгибаются, и уставила неподвижный взор на удаляющуюся пару.

— Месть Екатерины начинается! — пробормотала она, содрогаясь и трепеща словно от какого-то ужасного предчувствия.

Тут Варвик вышел из кустов.

Королева встрепенулась, заслышав шаги.

— Я погибла, Норфолк, — тихо промолвила она, — я погибла, как некогда Екатерина Арагонская.

— Удостойте взглянуть на меня, миледи! — сказал лорд, — Норфолк и Гарри убежали, пред вами граф Варвик.

— Варвик? — страдальческим тоном презрительно вскрикнула несчастная королева и отшатнулась, точно при виде призрака. — Это — Божие мщение…

— Скажите лучше: Божья кара, леди Болейн! — возразил мрачный человек, после чего низко поклонился и поспешил обратно в кусты, так как от дворца бежали слуги с факелами. — Уйдем отсюда, — шепнул Варвик графу Сэррею, — сад будут обыскивать.

— Королева близка к обмороку… смотрите, она шатается, мы должны помочь ей! — воскликнул граф.

— Вы, видно, захотели угодить в Тауэр? Желаете, должно быть, чтобы вас обвинили в любовной связи с королевой? Королю только этого и нужно.

Говоря таким образом, Варвик тащил Сэррея к выходу из парка.

Едва успели они выйти за решетчатые ворота и скрыться на соседней улице, как затрубили в рог.

— Это — сигнал запирать ворота парка! — с мрачной улыбкой произнес Варвик. — Теперь Анне несдобровать!

— Правда ли, что она обманывала короля? — спросил Сэррей. — Милорд, кажется, вы питаете к королеве личную ненависть. Но если она провинилась, то ей можно простить…

— Судьба карает ее по заслугам! — возразил Варвик. — Разве во Франции, при веселом дворе Франциска Первого, вам не рассказывали, из-за чего Генрих Восьмой оттолкнул от себя Екатерину Арагонскую и вступил в пререкания с церковью?

— Нет, милорд, там полагают, что несговорчивость папы, когда Генрих потребовал себе развода, подстрекнула короля поставить на своем, между тем как при иных условиях он, пожалуй, примирился бы со своей супругой. Вдобавок его мучили угрызения совести. Екатерина была вдовой его родного брата, и церковь называла этот брак кровосмешением.