Молодой человек молча слушал.
— Эх! Степан Тимофеевич! — вздохнул старик и вдруг добавил: — А ты что думаешь, что и впрямь его казнили на Москве? — он лукаво прищурил глаза. — Ан и врешь… Ну, да что… Не про все можно говорить… Так-то… Да-а…
Как знакомы были эти речи молодому человеку! Старый сподвижник грозного Стеньки мог без конца говорить о своем атамане, и эти рассказы, сказочные и страшные, уже делавшиеся легендой, были с детства знакомы ему.
Утомленный старик повернулся на бок, закрыл глаза и тихо задремал.
Молодой человек молча продолжал лежать, устремив в небо свои задумчивые голубые глаза.
Недалеко от Саратова, почти на самом берегу Волги, раскинулась богатая деревня Артемьевка с хорошенькой белой церковкой на высоком холме верстах в двух от барской усадьбы, принадлежащей Артемию Никитичу Кочкареву, отставному лейб-гвардии майору.
Деревня была названа в его честь покойным отцом, души не чаявшим в своем единственном сыне Артеме, рожденном от позднего брака старого боярина Никиты Артемьевича с молоденькой дочерью стольника царя Алексея Михайловича боярышней Василисой Ивановной Кошкиной.
Старый боярин играл большую роль при дворе царя Феодора, а затем во времена Софьи был близким другом князя Василия Голицына и один из немногих разделял и его европейские вкусы, и любовь к просвещению.
Еще при царе Алексее он вместе с боярином Артамоном Матвеевым устраивал театральные зрелища и по своей природной любознательности занимался латинским языком и любил почитать заморские книги. Во времена могущества Голицына он немало приобрел себе всяких книг и диковинных заморских изделий, были у него и куранты, что звонили каждые четверть часа, и диковинный глобус с изображением светил небесных, и географические карты.
После падения царевны Софьи царь пощадил его, и одной из причин этого милостивого отношения была известная царю дружба Кочкарева с Артамоном Матвеевым и его по тогдашнему времени большая образованность.
Нуждаясь в просвещенных людях, царь даже хотел приблизить его к себе, но боярин был стар, кипучая деятельность царя, его беспощадная ломка всех преданий и обычаев, к которым он привык, несмотря на свою относительную образованность, пугали его. Царя окружали новые, молодые люди без роду и племени. И старый боярин уже не мог поспевать за этой возрождающейся, новой, яркой жизнью.
Он чувствовал себя чужим, многого не принимал, и царь отпустил его на покой.
Но за это старый боярин оставил царю своего единственного сына Артема.
И царь отправил Артема среди прочих за границу, где Артем провел несколько лет, а по возвращении был записан в Преображенский полк.
Редко удавалось Артему навещать своего старого отца в его родовом гнезде в Артемьевке.
То был он в походах, то за границей. Незаметно прошло время до Полтавской битвы, где участвовал Артем и был ранен.
Получив продолжительный отпуск, он помчался к отцу и едва успел принять последний вздох старика. Никита Артемьевич скончался за восемьдесят лет. Недолго протянула и жена его. И Артем остался одиноким.
Он вернулся в Петербург, некоторое время служил в адмиралтейств-коллегии, но полученные раны сильно беспокоили его. Он не на шутку расхворался и принужден был взять полный расчет.
С тех пор он поселился в своей Артемьевке, женился вскоре на дочери мелкопоместного дворянина Хрущева и зажил тихой и мирной жизнью.
С течением времени на привольной жизни и чистом воздухе здоровье его совершенно восстановилось.
Заграничная поездка, жизнь при дворе Петра, пример отца — все это не прошло даром.
Он любил почитать, сам писал сочинение «Об приложении некоторых умственных упражнений к воспитанию российских дворянских детей» и имел оставшуюся от отца, но большею частью пополненную им самим библиотеку на французском, немецком и латинском языках. Вообще, это был на редкость для того времени образованный человек.
Соседи хотя и уважали его, но несколько чуждались, считали его чуть не колдуном за его «ученость» и шепотом говорили, что он был другом известного чародея Брюса.
Крестьяне любили его, а жену его Марью Ивановну прямо боготворили за ее удивительную и деятельную доброту. Детей у них не было, и они взяли на воспитание круглую сиротку Настю Хрущеву, дочь покойного брата Марьи Ивановны, Алексея.
Шли годы. Скончался грозный и великий первый император, как живые картины промелькнули недолгие царствования Екатерины I и Петра II, едва заметные в темной саратовской глуши, и к тому времени, к какому относится этот рассказ, на российском престоле уже девять лет сидела императрица Анна Иоанновна, бывшая герцогиня Курляндская, дочь старшего брата Петра I, Иоанна.
Читать дальше