Михаил Каратеев - Русь и Орда

Чувствуя, что неспроста такая пышность, несколько встревоженный Иван Мстиславич хотел было сам выйти на крыльцо встретить приезжего. Но в последнюю минуту спохватился, — в нем внезапно заговорила спесь. «Не возомнил бы татарин, что эдак разодевшись и приведя с собою кучу холопов, сравнялся он с Карачевским князем. Пусть свое место помнит!» — подумал Хотет и выслал дворецкого с приказанием провести посетителя в приемную горницу. Сам он переодеваться не стал, вышел, как был, в поношенном домашнем халате; меня, мол, род мой красит, а не одежа, однако гостя принял вежливо и с подобающим радушием.

— Рад видеть тебя здравым, Иван Васильевич, — промолвил он, пожимая руку Карач-мурзе. — Кажись, так стал зваться ты, принявши святое крещение?

— Так, Иван Мстиславич. Здравствуй и ты в благоденствии на многие лета, и да будет Господь вовеки милостив к тебе и к твоей достойнейшей семье, — ответил Карач-мурза с той цветистой восточной учтивостью, от которой он и на Руси не вполне отвык.

— За добрые пожелания спаси тебя Бог, Иван Васильевич. Ну, садись, сказывай, что нового у вас на Неручи?

— У нас, благодарение Создателю, ныне все спокойно, князь. Сейчас без помехи пашем, да вверх по правому берегу Неручи почали вырубать лес под новые посевы.

— Али народу у тебя еще прибыло?

— Прибыло много и все новые идут. Пленные татары, коих мы зимой взяли, почти все порешили у нас осесть, да и русских смердов приходит немало, — им у меня получше, нежели в иных местах. Коли так дальше пойдет, думаю у князя Витовта еще земли просить.

— Ну что же, в добрый час! Витовт Кейстутьевич в том тебе, наверное, не откажет, ему ведь на руку, чтобы заселялись порубежные земли, — промолвил Хотет не без зависти, шевельнувшейся в душе: этот невесть откуда пришлый татарин тут явно преуспевал и год от года набирал силу, в то время когда он сам, — как-никак князь и законный хозяин Карачевской земли, все больше хирел и терял значение.

— А в Диком Поле ныне спокойно? — помолчав, спросил он.

— Совсем спокойно там никогда не бывает, — ответил Карач-мурза. — Малые орды иной раз вблизи от рубежей показываются. Только после той острастки, что мы им дали, они нас более не тревожат.

— Вестимо, забоялись. Важно ты их проучил, Иван Васильевич! Мне княжич мой Михайло рассказывал и уж не знаю, кому больше воздал хвалы, — тебе ли за воинскую мудрость или сыну твоему за доблесть и силу. А твой Арсений и впрямь богатырь, да к тому и душой приятен, с ним мы уже добре знакомы. Воистину можешь гордиться таким сыном!

— На добром слове спасибо, Иван Мстиславич! Особо же рад я тому, что так хвалишь ты моего Арсения и что он тебе пришелся по сердцу, ибо приехал я сюда по его делу. И поелику ты о нем говоришь такое, чаю, что дело это у нас сладится.

— Какое же такое дело? — насторожился Хотет, начиная догадываться.

— Хочу сватать для него дочь твою, княжну Софью. Они друг дружку полюбили крепко и, чаю, будут хорошей парой, коли дашь ты им свое благословение, как я свое даю.

Иван Мстиславич, хотя уже и ожидал этого, на мгновение растерялся, не зная что, верне, е как ответить. Всякого татарина, даже самого знатного, он ставил в душе неизмеримо ниже себя, а к тому же два дня тому назад получил от Михаила извещение о том, что Софью будет сватать Моложский князь, и этим был отменно доволен. Помолчав немного и собравшись с мыслями, он сказал:

— Не обессудь, Иван Васильевич, но хочешь ты невозможного. Знаю, ты человек достойный, и я тебя вельми уважаю. Сына твоего тоже хвалил я без лести и снова скажу: всем он хорош. Только что ни говори, а ведь вы татары и дочери моей он не ровня.

— Будь мой сын мусульманином, я бы с тобой в том не спорил, — спокойно возразил Карач-мурза. — Но он, тако же, как и я, давно принял святое крещение, стало быть, вера нас ныне не разделяет.

— Пусть так. Но я не о том говорю.

— А о чем же еще?

— Не ровня он ей по крови.

— Ну, это ты напраслину молвил, Иван Мстиславич. Коли говорить о его татарской крови, то и она не хуже твоей: и мать его, и бабка царского роду, из коего немало жен высватали русские князья.

— Может, по нужде и высватали. А у меня такой нужды нет, и я дочь свою отдам токмо за русского князя.

— Рад это слышать, Иван Мстиславич. Коли так, мы с тобою, наверно, поладим, ибо сын мой, как и я, тоже русский князь, да к тому же такого роду, который ты без сумнения выше всех иных ставишь.

— Вона! Какого же этого вы столь славного роду?

— Роду князей Карачевских и Черниговских, того же самого, что и ты, токмо лишь старшей ветви.