Михаил Каратеев - Русь и Орда

Князь Иван Мстиславич Карачевский находился в несколько лучшем положении, чем другие: благодаря своей женитьбе на любимице Витовта [515] Впоследствии, когда они овдовели, князь Витовт женился на ней. , он не был лишен удела и еще считался владетельным князем, хотя и был урезан в правах, подобно всем прочим русским князьям.

— Так что ты, по сути, старший в роду Карачевских князей, — продолжал Витовт, — и ныне надлежало бы тебе сидеть в Карачеве. Ну да в том было бы тебе не много корысти: в Орде ты, поди, много большим уделом володеешь?

— Володел, князь, — усмехнулся Карач-мурза. — А ныне и показаться там не могу.

— Ну, о том не печалуйся! Вот побьем теперь ваших ворогов, и не только свое вернешь, а еще больше получишь.

— Да услышит тебя Аллах, князь.

— А в земле отцов своих ты когда-либо бывал? — спросил Витовт.

— Был однажды, в молодых годах, когда княжил там Святослав Титович, — ответил Карач-мурза.

— Дед князя Ивана? Ну, при нем было иное, а сейчас совсем захирел Карачев: стены пообвалились, обветшали дома, народ подевался невесть куда — поглядеть не на что! Отжили свое старые княжества, ныне уже иное идет им на смену.

Карач-мурза промолчал, хотя ему и хотелось спросить своего собеседника: почему же это старые княжества, процветавшие во времена Ольгерда, который прекратил в них усобицы, но никогда не посягал на их бытовой уклад, всего за двадцать лет, прошедших со дня его смерти, так захирели и обезлюдели?

Впрочем, спрашивать Витовта об этом, а также и о том, что именно идет теперь на смену прошлому, у Карач-мурзы не было надобности: за несколько дней до этого ему довелось беседовать с киевским епископом, от которого он знал правду. Старец горько жаловался на то, что православное население Литвы терпит все более жестокие утеснения и несправедливости, не говоря уж о том, что на смену старым русским порядкам, которые соблюдал Ольгерд, теперь пришли польские, несравненно более тяжелые для народа.

На Руси зависимый крестьянин в ту пору работал на барщину три дня в неделю, а в Польше, где свободных крестьян вообще не было, ибо все они были прикреплены к земле, принадлежавшей помещикам, барщина была доведена до пяти дней, причем зимой надо было работать одиннадцать часов в день, а летом шестнадцать. Стократ тяжелее были там и налоги, а потому неудивительно, что под гнетом всех этих перемен, разорявших население русско-литовских удельных княжеств, народ из них начал бежать в Московскую Русь или в низовые, свободные земли, где в те годы стало зарождаться вольное казачество.

— Прежде было так, — пояснил свою мысль Витовт, видя, что Карач-мурза молчит, — землей владели мелкие князья и были они друг другу истинно волками. Но потом пришли львы и передушили волков. Ныне настало время львов, царевич.

— И теперь львы будут душить друг друга? — улыбнулся Карач-мурза.

— Не токмо будут, а уже душат. Те, что послабее, погибнут, а сильные поделят власть и землю. К тому идет.

— У нас говорят: льва может победить и лисица, если найдет правильный способ.

— Так оно и есть! И одолеет не тот, у кого крепче когти и зубы, а у кого лучше голова. Ты слыхал сегодня, о чем договорились мы с ханом Тохтамышем и, должно быть, сам уразумел, что одной силой того не достигнешь: нужен и светлый разум. Коли хан, снова сев в Сарае, не заплывет жирком и не позабудет о том, что клялся мне в дружбе навеки, крепка будет его власть в землях Орды, а моя на Литве и на Руси. Ты ему близок, царевич, и коли будет нужно, укрепи его в этом, а я тебя тоже не забуду. Мало ли что может случиться у вас в Орде? Так вот, ежели придется тебе когда-нибудь плохо, приезжай прямо ко мне и в обиде не останешься. Земля твоих отцов ныне под моей властью и потому ты для меня как-никак свой. На княжение тебя не посажу, ибо покончил я с этим, но поместье дам такое, что не всякий князь у меня имеет.

— На добром слове тебе спасибо, пресветлый князь, — промолвил Карач-мурза, которому внезапно вспомнились предсказания митрополита Алексея и колдуна Ипата. — Никто не знает, что ждет его впереди. Может быть, судьба меня заставит напомнить тебе об этом великодушном обещании.

Едва закончились переговоры и завершившие их празднества, Тохтамыш со своей семьей и приближенными уехал в город Лиду, который Витовт предоставил ему для жительства вместе со всеми окрестными землями и городскими доходами. Пришедшим с ним воинам-татарам и прибывающим из Орды пополнениям были отведены хорошие пастбища в пограничной полосе, возле города Черкасы.