Сергей Мильшин - Волхв

Княжич упрямо мотнул чубом, выглядывающим из-под нахлобученной шапки:

— Негоже…

— Да что ты заладил: «негоже, негоже». Я и сам знаю, что негоже. Но ты пойми… — князь поймал упрямый гневный взгляд сына и осекся.

Он вздохнул и обреченно махнул рукой:

— Станешь взрослым, поймешь меня.

Алекей промолчал.

Тати выскочили из леса внезапно, словно тени материализовались. Они мигом скрутили трех гораков, едущих рядом на лошадях. Те даже не успели достать оружие. И бросились разрезать веревки на руках пленников. Варяги тут же выхватили из-под сена клинки. Трое татей, не ожидавшие таких подарков от пленников, враз напоролись на мечи и сползли мертвыми в траву. Остальные четверо, сообразив, что попали в ловушку, выхватили топоры. Но уже приближались к ним на всем скаку дружинники. Тати встали посередине дороги спина к спине и, наблюдая, как их окружает многочисленный отряд княжьих людей, только молча поводили грозными клинками.

Князь подъехал в числе последних:

— Сдавайтесь. Будете себя хорошо вести и я, может быть, сохраню вам жизнь.

Тати словно не слышали слов князя. Крепко прижавшись спинами, они стояли твердо с мрачной решимостью на лицах. Один — молодой, годов тридцати, с растрепанным светлым волосом, подобранным под обычным для староверов головотяжцем, с рунами на лбу, тихо, но слышно всем молвил:

— И зачем нам такая жизнь?

— Ну, как зачем? Жизнь — это же самое дорогое, что есть у человека, — князь подъехал на пару шагов ближе.

Разбойник усмехнулся:

— Жизнь — это не самое дорогое. Дороже ее душа и память предков и Богов наших. Мы перед ними с честью предстанем, а ты?

Князь внимательно всмотрелся в твердые, словно каменные, лица татей и отвернулся, сообразив, что переубедить их невозможно.

— Фанатики, — рядом остановил лошадь Никифор.

— Убейти их, — стиснул зубы князь и повернул лошадь.

Глухо стукнули стрелы, пробивая тела русичей. Гораки опустили луки и начали слезать с коней. Дружинники дружно отъехали в сторону.

Алексей не мог понять, что случилось с его отцом. Он точно знал, раньше он таким не был. «Это все Никифор», — бормотал он про себя, невидящими глазами наблюдая, как гораки раздевают трупы и, ухватившись за ноги и за руки, закидывают их в кусты.

Когда все было закончено, собрались уже трогаться дальше, как Глеб, которому предстояло снова лезть в телегу и изображать связанного русича, вдруг наотрез отказался это сделать. Тагр прикрикнул на него. Глеб блеснул на него глазами:

— Мне за работу наживкой деньги не платят. Добавь монет, и я подумаю.

Сотник взбесился:

— Монет ему добавь! А плетей тебе не добавить?

Глеб молча надел рубаху и пошел прочь от телеги. Тарг обернулся к священнику:

— Что делать будем?

Никифор кивнул, мол, сейчас решим, и быстро подозвал одного из Ярькиных.

— Раздевайся, полезешь в телегу.

Ярькин замялся, оглядываясь на брата.

— Бегом, или ты у меня точно плетей получишь.

Тот с неохотой потянул через голову рубаху. Глеб, облегченно вздохнув, скрылся в хвосте колоны. Наконец двинулись дальше. Также впереди поскрипывала несмазанным колесом телега, а в ней покачивались в такт движению трое «связанных русичей».

Снова потянулась малоезжая колея бесконечной дороги. В этих краях, выворачивая с одной на другую, можно было сутками передвигаться полевками, лишь иногда останавливаясь в попутных деревнях. Сколько князь собирается тянуть поход в этот раз, никто не знал. Продуктов взяли на три дня. Но вокруг в лесах бегало столько дичи, что это ни о чем не говорило. Только что Бронислав выпустил стрелу по выскочившей из леса прямо на людей серне. Убитое животное кинули во вторую телегу с вещами князя, двигающуюся замыкающей.

В обед перекусили, не слезая с лошадей. Князь, казалось, решил заморить всех, и людей, и животных. Дорога втянулась в длинное ущелье, заваленное по откосам огромными мшистыми глыбами. Бронислав с тревогой поглядывал вверх на зубчатые увалы. Князь окликнул его:

— Чего башкой крутишь, боишься что ли?

— Тревожно как-то. Место такое, опасное. Засаду сделать проще простого.

Владислав хохотнул:

— Ты, правда, веришь, что среди разбойников найдутся сумасшедшие, чтобы напасть на хорошо вооруженный отряд княжеских дружинников?

— Кто их знает, этих татей. Не божеское дело мы затеяли с этими, — он кивнул подбородком на скрывшиеся за следующим пригорком голые спины варягов.

— Хватит мне про этих. Еще один моралист нашелся. Задачу-то они выполнили, признай.