Борис Васильев - Ольга, королева руссов

– Ты оказываешь мне большую честь, князь, – улыбнулся Свенельд.

Он вдруг вспомнил рассказ матери о внезапном сватовстве ее приемного отца, покойного Великого Киевского князя Олега. Как-то в столице рузов их конунг Берт оказал ему такую же честь. Тогда кубок поднесла Олегу дочь конунга Берта, и знакомство с нею окончилось сватовством. Ничего подобного, конечно, не могло повториться, но Свенельд невольно усмехнулся про себя.

– Кубок чести знаменитому полководцу Великого Киева! – крикнул князь Мал и хлопнул в ладоши.

Гридни распахнули двери, и в трапезную, чуть помедлив, точно собираясь с духом, вошла тоненькая девушка, почти подросток. Перед собою она несла большое серебряное блюдо, на котором стоял тяжелый золотой кубок, до краев наполненный фряжским вином. Девочка-подросток не только крепко держала блюдо с кубком, не позволяя расплескаться густому вину, но и двигалась столь легко и грациозно, что Свенельд откровенно залюбовался ею Невольно подумал: «Повезет тому, кого она полюбит..» – и встал, когда она приблизилась к нему

– Будь здрав, великий полководец, – девушка с поклоном протянула Свенельду блюдо.

– Будь здрав, Свенельд! – тотчас же хором подхватили все сидевшие за столом.

Свенельд залпом выпил кубок, поставил его на стол и вежливо склонил голову:

– Благодарю тебя, красавица.

Согласно обычаю, он откинул покрывало из легкого шелка, закрывавшее ее лицо, но несколько задержался с поцелуем, будто что-то напомнили ему вдруг ярко-синие глаза под густыми черными ресницами.

– Счастлив будет твой супруг, княжна Отрада.

Осторожно приник к пухлым устам жесткими, потрескавшимися в боях и на ветрах губами, и тотчас же за столом гости застучали кубками:

– Слава великому Свенельду! Слава!…

Девушка склонилась в низком поклоне и, не оборачиваясь, пошла к выходу А Свенельд, улыбаясь, глядел ей вслед, почему-то взяв в руки золотой кубок, отныне ставший гостевым подарком князя Мала. От смеха и шуток гудел огромный стол.

– Кажется, ты благословил жениха моей дочери, воевода, – сказал князь, когда Свенельд сел. – Мои уши не ослышались?

– Ты – счастливый отец, – Свенельд улыбнулся.

– Может быть, ты хочешь благословить его сейчас лично?

– Конечно, ведь кругом – счастливые люди! Зови молодца сюда, князь Мал.

Гости изнемогали от хохота. Свенельд знал любовь славян к шумному и непременно веселому застолью, понимал, что смеются они над ним, но смеются добродушно, а потому всячески старался соответствовать этому забубенному веселью.

– Так звать? – улыбаясь, добивался князь вторичного подтверждения.

– Зови!

– И ты благословишь их союз, даже если жених крив, горбат и без одного уха?

Одно ухо отрезали у военнопленных, Свенельд об этом знал. Но шутка казалась доброй, и пришел он к древлянам с миром Однако веселье несколько затягивалось, и потому ответил он на последний вопрос Мала вполне серьезно:

– Я дал свое слово.

За столом примолкли. Суровость Свенельда знали, и неуверенно хохотнул только какой-то записной шутник. И тогда князь Мал громко хлопнул в ладоши.

Гридни вновь широко распахнули двери, и тотчас же в горницу, держась за руки, вошли молодые. И Свенельд вдруг напряженно выпрямился в кресле: его старший сын Мстиша, которого он отдал в заложники князю Малу вел за руку княжескую приемную дочь Отраду Оба были в свадебных одеждах, щедро расшитых красным славянским орнаментом по серому фону неотбеленного холста, и ступали торжественно и неспешно. А подойдя к столу, опустились на колени перед отцами, и Мстиша сказал:

– Прости, отец, что не испросил я твоего благословения. Я люблю Отраду, и больше мне нечего сказать.

– Я рожу вам внуков, которые удвоят вашу славу, – тихо сказала невеста и положила перед Све-нельдом букет свежих, только что сорванных белых кувшинок.

Наступило молчание, потому что князь ждал слова Свенельда как отца жениха. И Свенельд заставил себя улыбнуться:

– Благословляю вас, дети мои.

Отец и сын смогли уединиться только после обильной и очень шумной трапезы. Князь Мал был счастлив и щедро лил это счастье на гостей, никого не выпуская из-за стола. Угомонился он, только окончательно уморившись, и Свенельда вместе с Мстишей наконец-то проводили в отведенные покои.

– Голова от хмеля не закружилась? – спросил Свенельд, усаживаясь в деревянное резное кресло.

– Нет, – улыбнулся Мстиша. – Я доселе никогда не пьянел.