Николай Андреев - За Русь святую!

— Неимоверно сложно продвигается, — первым пришел в себя от неожиданности Токарев.

Здесь, наверное, сыграла врожденная уверенность, нередко переходящая в наглость, казаков, на равных говоривших и с богом, и с царем, и с соседом.

— Боюсь, дела обстоят не лучшим образом. Нет, конечно, все не так плачевно, как в пятнадцатом, не приходится нещадно напрягать силы для производства огнеприпасов. Но все равно — сложно. Однако я все-таки думаю, что в предстоящем наступлении патронный и винтовочный голод все-таки не будет так остро чувствоваться, — продолжил Дегтярев.

— Что ж, это все-таки обнадеживает. — Кирилл как раз выхватил из рук вернувшегося инженера бумагу и карандаши, разложил их на столе с неработающим станком и начал чертить какие-то схемы.

Натренированная многолетней работой в «компетентных органах», память услужливо подбрасывала Сизову одну за другой схемы из книг по германскому вооружению времен окончания Первой мировой. Кирилл сильно заинтересовался тогда тем оружием, которое, появись на год-два раньше, вполне могло бы изменить ход противостояния не в лучшую для стран Согласия сторону…

Дегтярев и Токарев с замиранием сердца смотрели на создаваемые прямо на их глазах чертежи. Даже при первом взгляде оказывалось ясно, что задумка невероятно смелая, но притом и довольно-таки простая.

— Господа, посмотрите, перед вами — конструкция, основанная на германском пистолете «Парабеллум». Сейчас противник только-только начинает вплотную заниматься этим новым оружием. Здесь используется патрон Бергмана калибром девять миллиметров, при этом основная идея — неподвижный ствол и свободно движущийся затвор, можно спусковой механизм настроить на одиночный и непрерывный огонь, затвор служит к тому же и курком. Представьте, что, когда солдат нажмет на спусковой крючок, пружина затвора двигает его вперед, выталкивает патрон, разбивая затем в патроннике капсюль. И затворная, и боевая пружина совмещены в одну. Знаете, как в пистолете Браунинга тысяча восемьсот девяносто седьмого, только несколько проще и лучше. Но есть и целая плеяда недостатков. — Сизов говорил это без остановки, без передыха, он хотел полностью завладеть вниманием и умами оружейников. — Например, необходимо коробочный магазин заменить барабанным, этак на пятьдесят патронов. Иначе просто придется носить множество огнеприпасов с собою: слишком уж велика скорость их потребления. Также необходим второй человек, который подносит запасные магазины и детали. Но, думаю, это оружие того стоит. Что скажете, первые образцы можно сделать, скажем, за месяц-два? Уверяю, что все необходимое я попытаюсь вам предоставить.

Повисло молчание. Дегтярев и Токарев переглядывались, уйдя в свои мысли.

— Думаю, что попробовать можно. Кажется, это похоже на придумку итальянца Ревелли, так? — снова Токарев был первым, кто прервал молчание.

— Да, да, именно, вы угадали! — Кирилл улыбнулся. — Но тут все намного лучше продумано. Итак, вы согласны? Учтите, нужно работать со всей возможной скоростью, отрешившись от внешнего мира. Но, я думаю, после удачных испытаний этого оружия ваши карабин и винтовка уж точно получат преимущество в очереди на производство…

Сизов решил подзадорить конструкторов. Он был уверен, что и Дегтярев, и Токарев увлекутся новой идеей, особенно когда в обмен на ее реализацию им обещают «путевку в жизнь» для их собственных изобретений.

— Думаю, попробовать можно. Но нужны производственные мощности, станки, мастера, деньги, в конце концов. И, конечно же, любая стачка может надолго остановить работу, — наконец изрек Дегтярев. Итак, Кирилл одержал очередную маленькую победу в войне за русскую славу…

— Я считаю, что это как раз самое простое. Обещаю, что все это будет вам предоставлено, я поговорю с Его Императорским Величеством и военным министром. Итак, господа, помните, что у вас только полтора месяца на создание первых боеспособных образцов. Схема, как и мои соображения по ее улучшению, у вас есть.

— Бог поможет. Уж ради этого можно и несколько ночей в мастерской провести, — ухмыльнулся Токарев, шевельнув усами.

В его глазах появился казацкий задор, тот самый, с которым Степан Разин шел на Персию, гетман Наливайко проливал кровь за свободу от поляков, а Богдан Хмельницкий смотрел на ряды «панов» у Желтых вод…

— Великолепно, господа, великолепно! Что ж, мою поездку можно назвать весьма и весьма удачной. — Кирилл, однако, подумал, что несколько мест в Москве и Туле ему еще предстоит посетить.