Борис Васильев - Князь Ярослав и его сыновья

– Скажи князю Ярославу, что Гуюк удостоил его великой чести, – велел он Кирдяшу.

Есаул доложил, и это известие вызвало смятение как у князя, так и у его ближнего боярина. Ярослав едва не лишился речи, а Сбыслава бросило в жар: он понял смысл дерзкого хода Гуюка. Хан вынуждал единственного официального представителя Руси принимать участие в церемониале провозглашения Гуюка великим ханом всей Монгольской империи. Это возмутило бы их русских князей и русскую Церковь, неминуемо раскололо бы все русское общество, внесло смуту и расчистило бы Гуюку путь к окончательному покорению русского народа. «Невскому конец, – с ужасом думал Сбыслав. – Зачем тогда Ледовое побоище? Зачем столько жертв? За что погиб отец?..» Ему стало так плохо, что он бы, вероятно, упал или натворил Бог знает что, если бы не вовремя пришедшая мысль: «Бату и Чогдар предполагали именно это. И поручили мне спасти Русь. А с нею и Золотую Орду. Из двух зол выбирают наименьшее…»

Накануне Великого курултая – церемонии провозглашения Гуюка великим ханом Монгольской империи – Сбыслав не сомкнул глаз. Сказать, что он строил планы, о чем-то думал, значило бы не сказать ничего. Он ни о чем не думал. Он не мог думать: перед ним разверзлась бездна, и ничего, кроме черноты, он в ней не видел. Просто метался без сна.

Утром 24 августа тысячи людей в парадных одеждах двинулись к коронационному шатру Гуюка, стоявшему на берегу ручья в горделивом одиночестве. С рассветом началось славословие, перемежаемое хвалебными песнями. Это продолжалось мучительно долго, до полудня, когда все вдруг смолкло, и старый седой шаман повернулся лицом к югу, подняв руки. И тотчас же все монголы, а вслед за ними и остальные присутствующие на церемонии тоже повернулись лицами на юг и тоже воздели руки. Началась длинная заунывная молитва с резкими выкриками шамана и хором голосов, пока верховный шаман вдруг не развернулся лицом к северу, дико выкрикнув:

– Вот он, светлый!

Все повернулись. За их спинами на белом, без единого пятнышка жеребце сидел Гуюк в торжественном ханском наряде.

– Объявляю вам сына своего! – выкрикнула ханша Туракина, поднятая офицерами на золототканом ковре.

Орду, как старший, подошел к Гуюку, подержал стремя и протянул руку, на которую и оперся будущий великий хан, спешиваясь. В полном молчании повел его в шатер, занавеси которого были высоко подняты, где и усадил его на отделанный золотом трон из слоновой кости работы русского мастера Кузьмы Ростовчанина. Следом за ним двинулись остальные приглашенные, но в сам шатер вошли только чингисиды, видные полководцы и – самым последним – князь Ярослав. А войдя, преклонили колени.

– Мы хотим и требуем, чтобы ты повелевал нами! – громко провозгласил Орду и все присутствующие в шатре повторили его слова.

– Желая иметь меня великим ханом, готовы ли вы исполнять мою волю? – спросил Гуюк. – Являться, когда позову вас, идти, куда велю, и предать смерти всякого, кого наименую?

– Готовы! – хором ответили ханы, полководцы и толпа за шатром.

– Слово мое да будет отныне разящей саблей монголов! – выкрикнул Гуюк.

Орду и Бури подошли к трону, помогли Гуюку спуститься вниз и усадили на расстеленный по полу белоснежный войлок Почета. Вельможи, находившиеся в шатре, тотчас же подняли войлок, а с ним вместе и нового великого хана. И князь Ярослав тоже держался за уголок этого белого войлока.

– Над тобою Небо и Всевышний, под тобою земля и войлок! – торжественным хором возвестили ханы и полководцы. – Если будешь любить наше благо, уважая ханов и вельмож по их достоинству, то царство Гуюка прославится в мире, земля покорится тебе, и Бог исполнит все желания твоего сердца. Но если обманешь надежду подданных, то будешь презрен и столь беден, что самый войлок, на котором сидишь, обратится в дыру.

Вельможи бережно опустили войлок Почета. Гуюк встал, и все, кто находился в шатре и за его пределами, опустились на колени.

– Прими дары наши, великий хан! – возопило и поле, и шатер, и ритуал был завершен.

Начался пир, всем присутствующим развозили кумыс и варенное без соли мясо. В том числе и вельможам: пир был ритуальным. Князь Ярослав сумел избегнуть чаши с кумысом, но мясо пришлось есть, и он давился от отвращения: несоленая жирная баранина застревала в горле.

– Великий почет Руси оказали, – с торжеством объявил он пробившемуся к нему Сбыславу.

– А как угощение? – холодно спросил Сбыслав.