Борис Васильев - Скобелев, или Есть только миг…

Его Высочество недовольно засопел. Левицкий, очень не любивший Скобелева, позволил себе негромко заметить:

— Ваш протеже — шалопай, Артур Адамович. Его и на пушечный выстрел нельзя подпускать к этой войне.

— Скобелев — генерал свиты моего брата, — вдруг надуто сказал главнокомандующий. — Не забывайся, Левицкий.

— Прошу простить. Ваше Высочество, — растерялся не ожидавший такого афронта Левицкий. — Мне думалось… Я полагал…

— Лучше Скобелева командира для этого дела у нас нет, — с не присущей ему твердостью повторил Непокойчицкий. — Да, он — дерзок, самовлюблен, даже безнравственен, но отважен и упрям. Именно эти качества…

— Решено, — оборвал великий князь. — Пусть докажет, на что способен в европейской войне. Пишите приказ на передислокацию. Но коли уж провалится…

И, неожиданно захохотав, с удовольствием потер ладони.

Князь Алексей Иванович Шаховской получил приказ о подчинении Криденеру на марше. Будучи старым воякой, он делил генералов на боевых и «протяжных», объединяя в последнем определении как протежирование свыше, так и протаскивание в чины вопреки воинскому таланту, заслугам и логике. Криденер был «протяжным» в чистом, так сказать, виде, но князь чтил дисциплину. Тут же вызвав Бискупского, прикинул с ним, как проще повернуть войска с марша кратчайшим путем, но задержал начальника штаба.

— Плевна, Плевна, Плевночка, — бормотал старик, разглядывая карту. — Слушай, Константин Ксаверьевич, у тебя найдется пара толковых штабных офицеров?

— Найду, Алексей Иванович.

— Мне нужна разведка Плевны с востока и юго-востока. Пока перестраиваться будем, пусть постараются.

На сей раз и Западный отряд готовился к предстоящему штурму тщательно. Никто уже не заикался об усмирении, и даже Криденер перестал именовать Плевну «плевком»: урок был суров, а ставка слишком высока. И когда Шнитников осторожно намекнул относительно разведки, барон, обычно считавший разведку ниже достоинства русского генерала, ухватился за этот намек.

— Да, да, и непременно.

Только после разведки генерал Криденер решился на военный совет. Он состоялся 14 июля, и на него барон пригласил вновь назначенного личного представителя Главной квартиры светлейшего князя генерала Имеретинского.

— Что-то Скобелева не вижу, — отметил Шаховской, оглядываясь перед тем, как усесться на место.

— Не знаю, почему он не явился, — сказал Шнитников. — Приглашение было послано своевременно.

— Приглашение или приказ? — колюче взъерошил седые брови Алексей Иванович.

— Это не важно, — холодно заметил Криденер. — Скобелев выполняет задачи охранения, не более того.

— Простите, не вполне понял вас, — негромко сказал Имеретинский. — Одно дело — приказ, дающий генералу право решающего голоса в совете, а иное — приглашение послушать, что будут говорить остальные. Так в каком же роде вы желали здесь видеть генерала Скобелева, Николай Павлович?

— Я не нуждаюсь в советах Скобелева-второго, — сухо поджал губы Криденер. — Если ваша светлость не возражает, я хотел бы начать совещание.

— Я всего лишь гость, генерал. Распоряжайтесь.

Обстановку докладывал Шнитников. Обстоятельно разобрав причины неудачи первого штурма, обрисовал расположение войск и перешел к данным о противнике.

— По нашим сведениям неприятель располагает сейчас шестьюдесятью-семьюдесятью тысячами активных штыков.

— Вопрос, — Бискупский встал. — Откуда эти сведения?

— Мне бы не хотелось называть источник…

— Среди нас есть турецкие шпионы? — громко прервал Шнитникова Шаховской. — Так гоните их отсюда в шею, барон!

В комнате возник шум. Командующий артиллерией генерал Пахитонов громко рассмеялся.

— Спокойно, господа, — сказал Криденер. — Если представитель Его Величества полагает…

— Я полагаю, что следует уважать военных вождей, — негромко сказал князь Имеретинский.

— Сведения сообщил дьякон Евфимий, бежавший из Плевны, — неохотно сказал Шнитников.

— С каких это пор русская армия основывает свои решения на поповских подсчетах? — зарокотал Шаховской. — Известно, что у беглеца всегда глаза на заднице.

— Главный штаб и Его Высочество согласны с этой цифрой, — надуто заметил Криденер.

— Тогда вообще ерунда какая-то. Их семьдесят тысяч, и они — в укрытии. А нас еле-еле двадцать шесть тысяч, и мы пошлем их в чисто поле под пули и картечь. — Шаховской грузно повернулся к Имеретинскому. — Вас устраивает такая арифметика, князь?