Элисон Уэйр - Леди Элизабет

Искренне ли она говорила? Ее слова казались Фериа слишком заученными. Он чувствовал, что имеет дело с разумом, который, возможно, не постичь даже мудрецам. Обещать она могла многое, но доверять ей не следовало.

— Его величество будет рад это слышать, мадам, — ответил он официально, после чего добавил, желая, чтобы его не поняли превратно: — В конце концов, своей будущей короной вы обязаны ему, ваша светлость, ибо это он убедил королеву объявить вас ее наследницей.

— Не совсем так, милорд! — воскликнула Элизабет с некоторой горячностью. — Своей будущей короной я обязана не только Филиппу, но и любви народа Англии, которому я всецело предана, и королева сама это знает в глубине души. Не забывайте: «VOX POPULI, VOX DEI» — «Глас народа — глас Божий!» — Заметив его оскорбленный вид, она сказала: — Но я, разумеется, благодарна королю за все усилия, которые он приложил ради меня.

Фериа не собирался легко сдаваться:

— Его величество также озаботился вашим замужеством, мадам.

Элизабет улыбнулась, отбросив назад длинные волосы с вплетенными в них бриллиантовыми нитями и проведя изящными пальцами по щекам.

— Я знаю — он хотел, чтобы я сочеталась браком с герцогом Савойским, но буду откровенной: я видела, как моя сестра лишилась народной любви, выйдя замуж за иностранного принца. Вряд ли мои слова вас оскорбят, ибо вы сами должны это сознавать и наверняка поймете, что у меня нет никакого желания повторять ту же ошибку.

Увидев его мрачное лицо — неужели он действительно собирался затронуть тему о ее возможном браке с Филиппом? — Элизабет наклонилась и игриво взглянула на него.

— Я могла бы выйти замуж за графа Арундела, — рассмеялась она. — Он постоянно болтается вокруг и строит мне глазки!

Фериа несколько покоробило ее легкомыслие. Элизабет оценила выражение его лица, и ее улыбка померкла.

— Не обижайтесь, милорд герцог, — порой мне нравится немного пошутить, а в последние годы такая возможность выпадала редко.

— Я знаю, ваше высочество, — тихо отозвался он.

Последовала пауза.

— Мой путь к престолу был тернист, — задумчиво проговорила Элизабет, — и он еще не завершен. Не стоит радоваться раньше времени. Но когда я думаю о том, что случилось со мной за время правления сестры, моему негодованию нет предела, ибо большую его часть я находилась под подозрением — имейте в виду, без каких-либо на то оснований — и мне даже грозила смерть. Нет, мне пришлось воистину нелегко. — Глаза ее блеснули. — Но мне повезло с друзьями, например с Сесилом — я уже представила его вам. За ум и преданность он назначен моим секретарем.

— Разумный выбор, — согласился Фериа.

«Еретики и изменники», — думал он, пока Элизабет перечисляла тех, кого отобрала себе на службу. И в то же время Фериа не мог не восхищаться ее проницательностью и острым умом. Она точно знала, что делает и чего хочет, и у него не оставалось ни малейшего сомнения в том, что она станет сильной правительницей. К тому же ей было свойственно обаяние Тюдоров — в не меньшей мере, чем их двуличие. Она унаследовала все черты своего отца, подумал он.

Когда Мария ненадолго пришла в себя, рядом сидела Сьюзен Кларенсье. Глаза этой преданной женщины были полны слез.

— Не плачь обо мне, — прошептала королева. — Там, куда я ухожу, слезы мне не понадобятся. А в своих снах, столь живых и ярких, я вижу предвестие рая. Я наблюдаю маленьких детей, похожих на ангелов, которые играют для меня нежную музыку, даруя неземное утешение.

То были дети, которых она так вожделела, но никогда не имела; дети, которых так хотелось качать ее пустым рукам.

К ней прибыли священники, чтобы отслужить мессу возле ее одра.

— Великое утешение, — молвила она, радостно принимая освященный хлеб.

Но позднее, бессильно лежа на подушках, Мария разрыдалась.

— Она оплакивает короля Филиппа, — зачирикали фрейлины.

— Нет, — донесся с постели слабый голос. — Не только. Я оплакиваю мое величайшее фиаско. Когда я умру, в моем сердце будет лежать слово «Кале».

Долгой ноябрьской ночью она прислушивалась к тому, как покидала ее жизнь.

— Пошлите людей к моей сестре Элизабет, — из последних сил попросила она. — Убедите ее сохранить римскую веру.

— Непременно, дорогая мадам, — пообещали прислужницы, глядя, как она вновь погружается в забытье.

И все же они отправились в Хэтфилд. Большая Северная дорога была на мили забита лошадьми, экипажами и вьючными мулами — придворные и прочие вельможи толпами спешили к наследнице трона. И как бы ни радовалась им Элизабет, эта картина поразила ее до глубины души.