Элисон Уэйр - Леди Элизабет

«Десять тысяч человек готовы выступить в защиту ее королевского трона, титула и чести!» — написал в ответ командир всего несколько дней спустя.

По мере того как распространялись известия о болезни королевы, в Хэтфилд начали приходить письма со всей страны от лордов, рыцарей, джентльменов и даже йоменов — в них они заверяли Элизабет в своей непоколебимой поддержке, которую готовы были при необходимости оказать даже силой.

— Я никогда не забуду этой любезности, — сказала она со слезами на глазах Сесилу, Кэт и остальным. — И достойно отплачу за нее, как только появятся время и возможности.

Затем в Хэтфилд начали прибывать придворные, подобные бегущим с тонущего корабля крысам, — оказать почести восходящей звезде и завоевать ее благосклонность. Когда она, поблагодарив их за доброжелательность, попыталась убедить их вернуться во дворец Сент-Джеймс и позаботиться о королеве, они попросили у нее разрешения остаться. Вскоре дом ломился от гостей, и новоприбывших пришлось отправлять на поиски жилья в деревню. Но поток доброжелателей и карьеристов не ослабевал.

В ноябре за ними последовали хранитель судебных архивов и королевский управляющий, которых прислала к Элизабет сама королева. Оба джентльмена мрачно поклонились ей, и Элизабет на мгновение почудилось, будто они пришли объявить, что королевой стала она. Но нет.

— Здоровье ее величества быстро ухудшается, ваша светлость, — сообщил хранитель судебных архивов. — Совет ежедневно молится о ее выздоровлении, но тщетно. Всем очевидно, что она долго не проживет, и потому милорды убедили ее сделать определенные заявления, касающиеся престолонаследия. Мадам, она назвала вас своей наследницей, прося лишь о том, чтобы вы сохранили истинную религию и выплатили ее долги.

Элизабет подошла к окну, невидящим взглядом уставившись через парк. Настал миг, к которому она так долго готовилась. В ближайшие дни она станет королевой. Ее великая битва за выживание почти завершилась — во что она сама не могла поверить.

Она вспомнила о поставленном Марией условии сохранить истинную религию. Что ж, она так и сделает! Она примет это условие и, если потребуется, даже поклянется — ведь Мария не уточнила, какая именно религия имелась в виду. Но покамест разумнее было промолчать — напрашивался еще один ответ без ответа!

— Смиренно принимаю волю ее величества, — молвила Элизабет, склоняя голову. — Прошу вас, милорды, передайте ей мои заверения в том, что, когда меня призовет Господь, я сделаю все, чтобы спасти королевство.

— Передадим, — пообещал управляющий. — Все, что теперь требуется, мадам, — чтобы совет подтвердил ваши права. Я уверен, что затруднений не возникнет.

— А я тем временем буду молиться о выздоровлении ее королевского величества, — отозвалась Элизабет.

— Это стало бы чудом, мадам, — ответил тот.

Хранитель печально кивнул в знак согласия.

Сэр Николас Трокмортон, один из верных друзей Элизабет при дворе, прислал ей короткую записку: «Когда вы получите от меня священный знак, ваш час пробьет». Вновь осознав, насколько она близка к трону, Элизабет мысленно поблагодарила его за предусмотрительность.

«Когда я увижу знак, — подумала она, — я точно буду знать, что стала королевой».

У герцога Фериа не было особых причин оставаться при дворе, и он, памятуя о наказе своего господина поддерживать дружеские отношения с наследницей Марии, снова приехал в Хэтфилд, куда Элизабет пригласила его на ужин. Его поразила образовавшаяся вокруг нее властная аура, но ничуть не порадовало присутствие в доме многочисленной молодежи, придворных и людей с подозрительными религиозными взглядами.

— Еретики и изменники, — пробормотал он себе под нос. — Отъявленные карьеристы! Неужели они не могли подождать, пока несчастная королева не испустит дух?

Показалось ли ему, или Элизабет и впрямь вела себя не так дружелюбно, как раньше? Он надеялся, что ошибается, ибо поведение ее было безупречно. Она поздравила Филиппа с долгожданным вступлением на испанский трон, блистала за ужином, поддерживая остроумную беседу, однако чувствовалось, что веселье ее довольно наигранное. А когда подали вино Гиппократа и убрали скатерть, она наконец посерьезнела.

— Прошу вас передать королю Филиппу мою признательность за все, что он для меня сделал, — сказала она герцогу, — и уведомите, что я и в будущем надеюсь на его дружбу. Скажите ему также, что, пока французы удерживают Кале, ни о какой дружбе с ними не может быть и речи.